Александр Чагай - Каро-Кари

Взгляд Хамиллы застыл, лицо стало некрасивым. Губы сжались в тонкую линию. Она отчетливо выговаривала каждое слово:

– Ненавижу негодяев, неважно, чеченцы они или русские. Я знаю, сколько подонков среди наших. На них кровь, а кровь требует отмщения. – Немного успокоившись, обхватила себя руками, словно обретая в этой позе какую-то защиту.

– Я бежала сюда от всего этого. Здесь у меня муж… Да. Я хотела, чтобы он занял эту должность, потому что это дает больше возможностей помогать несчастным, которые бегут из Чечни. Я делаю для этого все, что могу. Вот так.

Помолчав, она продолжила.

– Я пыталась избежать этого разговора, потому и просила Идриса отказать вам в нашем доме. Но вы не захотели оставить меня в покое. Знаете, что для вас было бы лучше всего?

– Что же?

– Пока не поздно рассказать своим начальникам, что Хамилла Дуррани не та, за кого себя выдает.

– Не могу, – Леонид отрицательно мотнул головой. – Вы мне все расскажете, и мы вместе примем решение.

– Женщина никогда всего не рассказывает, – слабо улыбнулась Хамилла.

– Вы понимаете, о чем я.

– Думаешь, это что-то изменит?

Шантарский заметил, что Хамилла впервые обратилась к нему на «ты». Он утвердительно кивнул и позволил себе пошутить:

– Конечно, изменит. Насколько, этого мы не знаем, но давай, попробуем.

– Давай.

– Только не здесь. В женском отделе я чувствую себя скованно. Еще примерять что-нибудь заставят.

Хамилла фыркнула.

– Хорошо, если юбку или кофточку. А то вон там стойка с нижним бельем…

– Да ты шутник. Извини, но время для шуток пока не наступило.

– Так где мы встретимся?

– Каждый день в семь утра я езжу на велосипеде. Рядом со стадионом есть хорошие велодорожки. А чуть дальше, в глубине парка – озеро «Лотос». Запущенное, там редко кто бывает. Приезжай туда. Послезавтра. Устроит?

Еще бы не устроило. Шантарскому казалось, что он стоит на пороге чего-то очень важного и значительного в своей жизни.

– Пока все это можно подать как вербовочные действия, – резюмировал Ксан. – Для тебя это стало бы хорошим выходом. Палочкой-выручалочкой. Никто не возьмется проверять, по-настоящему ты в эту бабу втюхался или нет. Решил использовать как объект для разработки, и никаких вопросов. Еще похвалят. А я помолчу в сторонке и за друга порадуюсь.

– Оставь свою иронию. – Шантарский злился и все хуже владел собой. – Забыл уже, что такое бывает? Видишь женщину, и тебя бьет под дых. И ничего с собой не можешь поделать. С ней я чувствую именно это. Это необъяснимо, иррационально, не знаю, как еще сказать… Ты говоришь «разработка»? Да мне насрать на разработку. Просто я вижу, что она нормальная, она знает, что во всем виноваты не чеченцы и не русские, а та сволочь, которая наживается на войне, на терактах, на издевательстве над обыкновенными людьми. С каждой стороны. Она ненавидит фанатиков. Я это сразу понял. Мне надо было во всем разобраться…

– Тогда валяй.

– Что?

– Рассказывай, как разбирался.

Озеро «Лотос» было крохотным плевком посередине обширной засушливой пустоши. Длиною метров в пятьдесят и двадцать в поперечнике, оно каждый год уменьшалось в размерах, уступая натиску пакистанской жары. Рыбы здесь не водилось, одни лягушки да ящерицы. Но воды было еще достаточно, чтобы напитать густые заросли травы и кустарника, окружавшие озеро. Двух человек, спустившихся к берегу по еле заметной тропинке, нельзя было заметить ни с шоссе, пролегавшего в одном километре отсюда, ни с велодорожек стадиона.

– Я бежала из Чечни с началом второй войны, – начала свой рассказ Хамилла. – Тогда мне было пятнадцать. Мои родители, братья, сестры, почти все родственники погибли. Одни были за Масхадова, другие – за Кадырова. Кто бы ни пришел к власти, мне это не сулило ничего хорошего. Некому было меня защитить, некому помочь. В Чечне молодой девушке – одной, без опоры, без денег – не выжить. И я вспомнила об Идрисе. Он был старым знакомым отца, они вместе занимались экспортом нефтепродуктов, пока за это не стали убивать. Я позвонила ему, попросила о помощи, и он неожиданно откликнулся. Сказал, чтобы я добралась до Баку, там у него свой офис. С другими беженцами я перешла границу, меня поместили в лагерь в Панкисском ущелье. Договорилась, чтобы меня перевезли в Азербайджан. Потом – Пакистан. Остальное ты знаешь…

– Идрис старше тебя на тридцать лет. Почти старик.

– Ну и что? – негодующе сказала Хамилла. – Без него я бы пропала. Он был добр ко мне и ничего не навязывал. Это был мой выбор – выйти за него. Он стал мне и мужем, и вторым отцом. Он чудесный человек, и я не хочу причинять ему боль.