Андрей Молчанов - Экспедиция в один конец

— И что делать? — произнес Крохин, еле ворочая деревянным языком.

— Тс–с-с! — сощурился Сенчук, прислушиваясь к внезапному шуму многочисленных шагов, заполонивших пространство коридора. Затем уселся на постель, развернувшись сосредоточенным лицом к двери, передернул затвор автомата и положил оружие подле себя, прикрыв его комом пушистого пледа. Не глядя в сторону Крохина, процедил: — Начну пальбу — падай. А разговоры буду вести — поддакивай, и глаза на меня не лупи, какую бы ересь я ни нес…

Дверь отворилась. В каюту вошел араб, сопровождаемый свитой возбужденных матросов.

Узрев эту свиту, чьи лица перекосила брезгливая ненависть и готовность к слепой, как у подтравленных сторожевых псов, агрессии, Крохин почувствовал обморочную тошноту, вмиг парализовавшую все его силы.

— Вы очень вовремя, — бесстрастным тоном заявил Сенчук арабу. — Только что о вас вспоминали.

— В какой же связи? — злым голосом осведомился тот.

— В той связи, что настала пора объясниться, — произнес Сенчук. Горячая пора, как мне…

— Где Забелин и этот… из МЧС? — перебил араб.

— Полагаю, — произнес Сенчук, — скрылись в дебрях трюма. В отличие от преданных вам членов нашего дружного экипажа.

— Они убили трех моих людей и забрали их оружие! — повысил голос Ассафар. — Вы знаете об этом?!

— Я знаю, что эти парни — не промах! — отозвался Сенчук горячо. — И куда приятнее влезть голой рукой в гадючью нору, чем сунуться в тот отсек, где они затаились.

— И что же послужило причиной таких их поступков? — угрюмо осведомился Ассафар.

— Полагаю, — закидывая ногу на ногу, молвил старпом, — им не по душе стала ваша компания после появления возле нашей посудины красавицы яхты… Полагаю также, что, прознав о цели экспедиции, ребята вывели из строя турбину и устроили фейерверк в рубке, дабы не оставить вам выбора… Но вот яхта сломала все их грамотные, кстати, планы… Собственно, отныне это очевидно и для вас, не правда ли?

Глядя на бесстрастное лицо старпома, ничуть, казалось, не смущенного ввалившейся в его каюту неприветливой матросской массой, араб, недоуменно качнув головой, произнес:

— А вы, таким образом, также осведомлены о цели экспедиции?

— Осведомлен. Не понимаю одного: зачем вам понадобилось посылать в преисподнюю весь этот мир? — пожал плечами Сенчук. — В нем так славно еще можно покорпеть… А?

— Если вкратце, — спокойно ответил тот, — то мне противно и скучно жить в этом вашем грязном мире…

— И вы решили, что ядерный взрыв вас развлечет? — Сенчук почесал лысину.

— Да, с одной стороны, мне представляется это забавным мероприятием.

— Которое, надеюсь, вы хотите понаблюдать со стороны?

— Естественно, поскольку у меня существуют и дальнейшие планы, сдержанно поведал араб.

— Вот именно так я и думал! — одобрительно кивнул старпом. — И потому нахожусь здесь, а не среди наших диссидентов–диверсантов. Вместе с ним, кивнул на Крохина. — С разумным, кстати, парнем, которому тоже втолковал, что не следует отделяться от массы — то бишь от вашей сплоченной команды.

— И какие же аргументы вы нашли для такого убеждения? — спросил араб.

— Увы, не знаю вашей концепции, — отозвался старпом. — Но с удовольствием ознакомился бы с ней — кто ведает, вдруг она придется мне по сердцу? Однако расставим все плошки по полкам… Кто вы для нас? Кормилец и командир. А кто мы завтра без вашей опеки? Он, — вновь кивнул на Владимира, перекати–поле… Я? Старый, бедный моряк… И нет у нас в этом мире опор, и смысл наш — пробавление кормом подножным… Но вот судьба, фатум, сподобила нас оказаться в этом мире кому‑то необходимыми… И этот "кто‑то$1 — вы, господин Ассафар. Другое дело, необходимы мы, вероятно, как одноразовая посуда. Можно сказать и жестче, однако не позволяет самолюбие. Но в любом случае сознавать данный факт огорчительно. Однако верю в вашу дальновидность и мудрость. Не будь у вас таких качеств, не выслушивали бы вы меня — готового хоть куда за вами!.. Разъясните нам, что к чему, вмените обязанности, и убеждайтесь ежеминутно никто не исполнит их с такой ответственностью и задором, как мы! А уж что касается моей персоны и этой посудины, так она — как моя кожа, и кто с ней лучше управится — предъявите для опознания…

— Вы ходатайствуете и за него? — Араб насмешливо ткнул пальцем в Крохина.

— Ручаюсь! — приложил Сенчук руку к сердцу. — Да вы и сами его знаете, нашего Вову — жертву общественных перемен, заблудшую душу…