Михаил Нестеров - Имя твое – номер

В это раннее время у "Селянки" не было ни клиентов летнего кафе, ни машин вдоль дороги. Лишь пара русских или немецких туристов искала открытое питейное заведение.

В минуту, когда терпение Реми подходило к концу и он, скорее всего, подумывал об аресте Румына, Костя снял очки и положил их дужками вперед. Мельком глянув в зеркальные стекла, он отчетливо разглядел панораму за спиной, как в зеркале заднего вида автомобиля. Снова посмотрел на Реми: его взгляд, голос еще раз подсказали Румыну, как нужно с ним поступить. Сейчас оба думали одинаково: каждый дал друг другу достаточно материала, чтобы оборвать их мимолетную связь.

Реми отчего-то медлил. Какие-то вопросы он решил сам, что-то открыл его собеседник, но часть вопросов оставалась, словно в тумане.

– Ты много знаешь, – сказал он, глядя Румыну в глаза.

Тот покачал головой.

– Когда я стал наемным убийцей, я потерял привилегию знать правду. Но не сегодня. Это особый случай, и я докопаюсь до истины.

Туристы находились в десяти шагах от кафе, когда Румын одним расчетливым движением распахнул полу куртки и выхватил пистолет. Чуть склонив голову набок, он нажал на спусковой крючок. Пуля попала Реми в грудь. Реми подался назад и опрокинулся вместе с пластиковым стулом. Он сделал попытку перевернуться на бок, отчего его рука, все еще сжимающая сотовый телефон, упала на грудь.

Рафа отпрянул от динамика, передавшего сухой щелчок, и взглянул на товарища, сидевшего на месте водителя.

– Что это было?

Рафа покачал головой и резким жестом руки остановил водителя. Ему показалось, Реми возобновил разговор. Хотя... вряд ли, словно заторможенный, размышлял Рафа. После объяснений в наемничестве и заказных убийствах свидетелей, если это не твои родители, в живых не оставляют.

Рафа передал по рации старшему второй машины:

– Поехали!

Румын склонился над раненым, взял телефон, нажал на клавишу "RCL" и вывел на экран запись последнего соединения: "Эдуардо". Номер был семизначным, значит, городским. Домашний или служебный? Это Румын выяснил, набрав семь цифр на своей трубке. Ему ответил мужской голос:

– Эдуардо Огерас, Музей Рождественских яслей, слушаю.

– Вы сегодня открыты?

– Да, до восьми вечера. Перерыв с двух до четырех.

– Спасибо. – Теперь Костя узнал место встречи, названное Реми "яслями". Музей находился на улице Сан-Николас.

Костя поднялся. Опустив пистолет, он сделал оригинальный контрольный выстрел: пуля пробила сотовый телефон Реми и его сердце. Этим выстрелом он словно дал старт двум оперативным машинам...

Во время беседы с Реми Румын бросал короткий взгляд, скрытый за солнцезащитными очками, на перекресток – одно из двух вероятных мест появления подкрепления. Он намеренно сел лицом к "бешеному" перекрестку, где не было светофора и существовало интернациональное правило "помеха справа – уступаю". На этих "курортных" улочках могла разъехаться пара автомобилей, а любая авария грозила обернуться прочным затором. По сути дела эта развязка была горлышком бутылки и находилась она в ста метрах впереди "Селянки". Позади – один выезд на дорогу со стороны моря. Он находился фактически за спиной Романова, и он мог расслышать не только рокот двигателя, но и звук шагов по мостовой.

Костя не собирался ехать к "яслям", где его могли накормить свинцом. Пользуясь временным отсутствием подкрепления, Румын приступил к намеченному плану...

...Он запомнил, как Реми выходил из машины. Он не спускал с него глаз и не упустил из виду ни одного движения испанца. Реми затормозил, повернул ключ в замке зажигания, тут же поставил машину на ручной тормоз. "Порш" не шелохнулся, когда водитель убрал ногу с педали тормоза, но дернулся бы, если бы его оставили на передаче.

Румын узнал главное: ключ в замке зажигания, машина на "ручнике".

Расположение замка зажигания слева на рулевой колонке позволило Романову работать в стиле "горячего итальянца", с двух рук. Он поворачивал ключ левой рукой, правой снимал машину с ручного тормоза. Едва машина завелась и начала скатываться с горки, Румын добавил ей ходу, выжимая сцепление и включая заднюю передачу.

Газ в пол. "Порш" проворным жуком попер по мостовой, цепко, уверенно, будто оперативно сканировал протекторами покрышек каждый булыжник. Полуобернувшись в кресле, Романов смотрел через заднее стекло этого четырехколесного дефектоскопа. Убрал ногу с педали газа, выжал сцепление и спровоцировал резкий поворот с пробуксовкой, рулем. "Порш" развернуло в красивом заносе, он встал на мгновение поперек дороги, на которой даже на такой юркой машине развернуться было невозможно. Костя, не отпуская ноги с педали сцепления, снова включил заднюю передачу и загнал машину в узкую арку, соединяющую соседние дома. Мгновение, и "Порш", получив достаточный угол атаки, вылетел из арки.