Илья Бушмин - Рожденный убивать

И следов не было.

Аксенов дергал агентуру. Но похвастаться осведомителям было нечем. Майорчик лишь покачал головой, вертя ботинок с отошедшей подошвой:

— Как в гробу, командир. Я пересекся пару дней назад с одним человечком, тот когда-то корешился с Жилой. Но даже клинья подбить не успел. Как сказал про Жилу — тот сразу базар в сторону увел.

— Он что-то может знать? Кто такой?

— Эээ, нет, командир, так не пойдет, ты же знаешь. Я имен называть не буду, мне еще пожить хочется.

Аксенов сжал зубы, но промолчал.

— Ладно. Майорчик, Жила собрал все-таки бригаду. Четыре человека. Попробуй поспрашивать в этом направлении. Может, кто-то затих, у кого-то бабло появилось, и он по кабакам стал шастать и бабки просирать…

— Обещать не буду, но удочку закину, — согласился Майорчик. В это время к его будке подошел мужик с сумками, и Майорчик тут же развел руками, обращаясь к оперу: — Извините, мужчина, такой ремонт мы не делаем.

Наружка сосредоточилась на Свете Кибиревой, которая и так ходила под колпаком. Но та жила обычной жизнью молодой женщины. Утром шла на работу, вечером — иногда домой, иногда развлечься. На второй день после разбоя в «Почти даром» Света отправилась домой. Наружка почти обрадовалась, что работа на сегодня закончена, но через час Света снова вышла из дома.

— Внимание, второй, у нас опять движение. Объект куда-то намылился.

— Один?

— Угу.

— Она по вечерам редко выходит. Четвертый, подключайтесь. Держите объект плотно, но не жмитесь.

— Понял.

Света вышла на улицу и двинулась по тротуару к магазину. Вскоре рядом затормозила красная малолитражка. Выйдя из магазина, девушка уселась в автомобиль, который тут же стартанул с места. И в эфире понеслось:

— У объекта связь! Села в коробочку, «дэу-матиз», номер Светлана 363 Максим Георгий. Повторяю…

— Шестой, пробиваем номер…

— Объект свернул на Пушкинскую, движутся в сторону центра. Восьмой, принимай на Пролетарской…

Но тревога была ложной. Малолитражка вскоре остановилась около небольшой пиццерии. Из автомобиля, весело что-то обсуждая и хохоча, вышли Света и девушка-водитель.

— Второй, объект и связь вошли в пиццерию, угол Кичигина и Чичерина.

Один из оперов вскоре также нарисовался в заведении. И обнаружил девушек за столиком — они, непринужденно и весело общаясь, ели пиццу и пили безалкогольные коктейли.

— Порожняк, — разочарованно буркнул опер в микрофон, устраиваясь за угловым столиком с чашечкой кофе. — Барышни изволят развеяться.

Наблюдение за Светой велось уже полторы недели. Но зацепок не было.

Аксенов в управлении вместе с опером Колокольцевым внимательно изучал записи с камер наблюдения, которые располагались в «Почти даром». Прилипнув к монитору, он следил за действиями преступников в одинаковых комбинезонах и с дробовиками.

— Работают жестко, — высказался Колокольцев.

— Жестко, но вот этот какой-то фраер. — Аксенов нажал на паузу и ткнул в монитор на бандита, у которого охранник, ударив его локтем в лицо, отбирал ружье. — Фигово работает, как лох последний. Дал себя разоружить.

— Ну и что? — проворчал Колокольцев. — Теперь мы знаем, что у Жилы в подельниках не спецназовцы, а обычные бандосы.

Колокольцев был прав — запись они просмотрели множество раз. Но зацепок не было.

Криминалисты в гараже управления тщательно изучили сгоревшую «киа». Вытирая руки тряпкой, криминалист покачал головой:

— Ничего. Следов ДНК никаких, само собой, пальцев тоже — все сгорело к е… ням.

— Фигово, — вздохнул Фокин. — А как они машину подпалили?

— Да как обычно. Смочили в бензобаке тряпку, оставили ее там и подожгли.

Никаких зацепок не было.

Аксенов и Колокольцев, продолжая изучать записи, сосредоточились на наружной камере: она запечатлела машину бандитов. И суетливо ерзающего в водительском кресле четвертого члена группы. Щурясь, Аксенов пытался разглядеть его лицо, проматывая запись снова и снова. Это был человек в бейсболке. Худощавый, но возраст было назвать сложно — очевидно, средних лет. Запись отправили криминалистам. На следующий день Колокольцев принес Аксенову заключение.

— Вот все, что они смогли вытянуть.

Колокольцев, жуя бутерброд, передал Аксенову подборку снимков. Это были 2–3 кадра, увеличенные в разных масштабах — в два раза, в три-четыре раза и так далее. Просматривая снимки, Аксенов раздраженно вздохнул — лицо было неразличимо.

— Ничего не видно. Просто пятно и все. Нам нужно лицо ихнего водилы, блин. Он один был без маски.