Иван Житомирский - Три капитана

Они о чём-то тихо говорили, и вдруг один закричал с блатными интонациями, перемежая речь матом:

– А ну, сявки, заткнулись! Что воете? Завтра собрание проведём, проголосуете и свободны. Никого не тронем. Мокрощёлок помоложе, конечно отттрахаем, да их с этого не убудет!

Второй заржал. Так, только двое. Это сильно облегчает всё. Михаил тронул Кондэ за локоть, и они проползли ещё метров семь. Михаил стал прикидывать, как лучше бандитов (а это явно бандиты, сомнений не было) захватить, как ситуация разрешилась сама собой. Один, стоящий против Кондэ, что-то буркнул и пошёл в их сторону, расстёгивая на ходу штаны.

– Давай! – Крикнул Михаил во весь голос, вскакивая и устремляясь к оставшемуся у стены. Краем глаза он увидел бьющий снизу вверх приклад автомата Кондэ.

Своего противника Михаил ударом прямой ноги в грудь бросил на стену сарая. Прыгнул в сторону, разворачиваясь. В нескольких шагах от него рядовой Кондэ старательно вытирал приклад о крапиву. Михаил обернулся к своему противнику и присвистнул: вместо того, чтобы валяться на земле, он стоял, прислонившись к стене, как-то странно опустив голову и плечи. Михаил шагнул к нему и не удержался от ругательства – на стене висела борона, и бандит выступил в роли бабочки. Только наколот он был, в отличие от бабочки, не на одну булавку… И не нужно было искать пульс, однозначно, покойник.

Сзади деликатно кашлянул Кондэ:

– Товарищ капитан, мой готов. Я ему атлант выбил.

Раскаяния или иных моральных терзаний в его голосе не было. Да и неудивительно после того, что они слышали и поняли.

– Ты понял, что тут вся деревня? И понял, что их ожидает?

– Понял, товарищ капитан. Надо брать языка, а то мы этих… Не уберегли.

– Плохо учите наставления, рядовой Кондэ. А ещё разведчик, второй год дослуживаете…

Про опрос местных жителей забыли? С него и начнём. А ты подбери их автоматы, проверь и держи мне спину.

И Михаил пошёл к воротам.

Ворота были закрыты на обыкновенный засов. Он отодвинул его и потянул за створку. Вошёл. Люди тёмной массой теснились у противоположной стены.

– Капитан Уваров, Советская армия. Прошу не шуметь и не передвигаться. Отслужившие есть?

– Да у нас, почитай, все мужики отслужившие. – Явно немолодой голос.

– Ну, кому, скажем, до тридцати. Подойдите сюда без шума.

Оступаясь в темноте, подошёл мужик.

– Самый молодой я, не считая пацанов. Сорок два года. Зовут Николаем. Срочку тянул в артиллерии.

В дверь вошёл Кондэ. Свой автомат за спиной, второй на груди, третий в руках.

– Товарищ капитан, у них нынешние пукалки[3].

Патрон не подойдёт, так что… Вот, берите свой целиком.

– Давай. И иди бди. – Повернулся к Николаю. – Сколько их?

– Семь харь, явные уголовники.

– Видел семерых или знаешь точно?

– Точно знаю, товарищ капитан. Да мы уж тут всё обсудили. А вас двое?

– Двое. А у них двоих уже нет. Найдёшь двух-трёх бедовых мужиков?

– Двух найду. Лёня, Егор, давайте сюда!

– Мужики, ничего объяснять не буду, сами всё понимаете. Пойдёте с нами?

Все трое загудели утвердительно.

– Главаря отличить можно?

– Ну да. Он один с бородой пегой и усами.

– Да, а что в этой сараюге было?

– Так, инвентаря хранилище.

– Здорово! Проволоку, верёвки можно найти? Красавцев наших вязать.

– Да сколь угодно! Лёнь, тащи люминивую, пожёстче псам будет!

– Да , мужики, что это там за дом, и что в нём?

– Была вроде штабной. Одна горница без сеней, в ней длинный стол, две лавки. Ну, понятно, холодильник, стаканы… Словом, посуда всякая мужикам.

Михаил прикинул диспозицию. Всё, в принципе, было готово. Только надо как-то известить Турыгина, а то как начнётся пальба… Кондэ ему нужен здесь. Послать кого из мужиков? Турыгин и слушать не будет.

Кондэ как-будто подслушал его мысли.

– Товарищ капитан, вы о Славке… о ефрейторе Турыгине думаете? Можно кого-нибудь послать, у нас в роте есть неофициальная строевая песня, Турыгин сразу поймёт, что гонец от меня.

– Неофициальная строевая?

– Ну да. Когда вы и командиры взводов отсутствуете, поём на вечерней прогулке.

– Ну-ка, ну-ка!

– Да неловко, товарищ капитан. Вот разве что две первые строчки.

И он, глядя на Михаила с фальшивым смущением, шёпотом пропел в ритме марша:

Раз-два, Зоя, ты давала стоя,

В чулочках, что тебе я подарил[4].

Несмотря на серьёзность положения, Михаил рассмеялся.

– Вернёмся, прогоню роту вокруг городка, споёте. Жажду услышать о всех проступках непутёвой Зои. Ну, к делу.