Андрей Воронин - Петля для губернатора

– Свободу Юрию Деточкину! – с пьяной бесшабашностью выкрикнула Галка, крутанула рукой и вывернулась из захвата.

Это движение было слишком резким. Она покачнулась, теряя равновесие, но почти сразу ухватилась за край оконной рамы и выпрямилась. Бородич схватил ее за талию и потянул на себя. От обнаженной Галкиной кожи исходил несвежий запашок. Ивану даже показалось, что от нее пахнет вином, словно она потела портвейном, но сейчас ему было не до тонкостей. Он осторожно оттаскивал жену от зияющей семиэтажной пропасти, и на какое-то мгновение ему почудилось, что он преуспел: Галка подалась назад, уступая его усилиям, и даже положила руки ему на плечи, повернувшись к улице спиной. “Голым задом”, – с чувством, близким к отчаянию, уточнил про себя Бородич.

В следующую секунду лежавшие на его плечах руки напряглись, пытаясь оттолкнуть его.

– Пусти, говнюк! – пьяно растягивая слова, заорала Галка и отвесила ему трескучую оплеуху, одновременно полоснув ногтями по другой щеке.

Один ноготь задел веко. Это было чертовски больно. Глазу сразу сделалось горячо и сыро. Бородич на секунду выпустил талию жены, зажав ладонью поврежденный глаз. Он был уверен, что окривел, но глаз оказался на месте.

– Прекрати… – начал он, но Галка ткнула его в лицо растопыренной пятерней и снова высунулась в окно.

Бородич успел схватить ее за руку и стиснул запястье так, что побелели суставы на пальцах.

– Слезай, черт бы тебя побрал, – процедил он сквозь зубы. – Слезай, перестань позориться…

– Уйди, сволочь! – выкрикнула она. – Ненавижу! Комсюк вонючий… Пусти!

Галка яростно рванулась, всем телом подавшись назад, в сторону улицы. Она вдруг начала визгливо хохотать, размахивая свободной рукой. Сквозь этот хохот Бородич расслышал приближающийся вой сирены – кто-то из соседей, судя по всему, вызвал милицию, а может быть, пожарных.

Какое-то мгновение Бородич пытался сообразить, кого же все-таки следует вызывать в подобных случаях. Утробное завывание сирены приблизилось, толпа внизу зашумела.

"Хлеба и зрелищ, – бессвязно подумал Бородин, сжимая запястье повисшей над семиэтажной пропастью жены. – Всегда одно и то же: хлеба и зрелищ. И по возможности за чужой счет. Ладно, будет вам зрелище”.

– К черту, – хрипло выдавил он и разжал пальцы.

В наступившей после отчетливого глухого удара об асфальт тишине вдруг истошно завопила какая-то женщина.

Она вопила, пока у нее не кончился воздух, потом на мгновение прервалась, чтобы наполнить легкие, и завопила снова. Этот звук напоминал верещание циркулярной пилы, вгрызающейся в твердую древесину. Некоторое время Бородич просто стоял у окна и слушал, а потом медленно обернулся и увидел в дверях спальни Иришку.

– Ну что же, господа. Пожалуй, на сегодня у меня все. Надеюсь, выходные пройдут нормально и все мы хорошенько отдохнем. Это просто необходимо, потому что с понедельника нам опять впрягаться в этот воз…

– Как Лебедь, Рак и Щука, – вполголоса пошутил кто-то. Шутка была далеко не безобидная, поскольку совещание вышло довольно напряженным, но теперь, когда все было более или менее улажено, губернатору не хотелось начинать все сначала.

– Надеюсь, что нет, – изобразив на лице самую приятную из своих улыбок, сказал он. – Если уж проводить такие параллели, то я предпочел бы Стрекозу и Муравья. Так поди же, как говорится, попляши…

На этот раз заулыбались все. Губернатор закрыл совещание, и люди стали расходиться, негромко переговариваясь и деликатно двигая стульями. Иван Алексеевич откинулся на спинку кресла и позволил себе закурить, скрупулезно отметив в уме, что эта сигарета уже третья за сутки, и, следовательно, до конца дня он может выкурить еще две. Его взгляд рассеянно скользил по поверхности широкого стола, перебегая с предмета на предмет, и вдруг остановился на перекидном календаре.

Губернатор едва заметно вздрогнул и на мгновение закрыл глаза. Разумеется, он и без календаря знал, что сегодня восемнадцатое июня, но почему-то именно листок календаря напомнил ему, что послезавтра годовщина смерти Галки.

«Как раз в воскресенье, – подумал он, глубоко затягиваясь сигаретой и благожелательно кивая в ответ на пожелания хорошо провести выходные. – Надо бы на могилку съездить, что ли… Двадцать четыре года прошло, почти четверть века, а до сих пор, как вспомню, мороз по коже. Эх, Галка, Галка…»

За двадцать четыре года Иван Алексеевич Бородич успел окончательно убедить себя в том, что смерть его жены была просто несчастным случаем.., или самоубийством, если кому-то больше нравится такая формулировка. Конечно, во всем был виноват он и только он. Кто же еще, позвольте вас спросить? Не удержал, не сумел, рука соскользнула…