Андрей Воронин - Петля для губернатора

– Ментовка там, – усатый показал рукой куда-то в сторону, – но я тебе не советую туда обращаться.

– Это еще почему?

– Подумай, что ты им скажешь. Купченя подумал.

– Ну, как это – что скажу? Фальшивые баксы подсунули…

Он замолчал, поняв, что сморозил глупость. Усатый покивал головой.

– Вот видишь, – сказал он. – Для ментов что ты, что те ребята, которые тебя развели, – все едино. Только те, скорее всего, ментов прикармливают, так что смотри… Можно, конечно, к блатным пойти. Они твою тачку отобьют, но берут они за это дело штуку…

– Баксов? – ужаснулся Купченя.

– Нет, “зайчиков”, – съязвил усатый. – Баксов, конечно, причем деньги вперед. Так что, мужик, утрись и езжай домой, а в следующий раз хлебалом не щелкай.

Купченя перешагнул через разбитый корпус магнитолы и побрел к выходу с рынка, не попрощавшись с разговорчивым владельцем “крайслера”. Пока он метался из стороны в сторону, тучи сгустились, и с неба начал сеяться мелкий занудливый дождик. Купченя чувствовал себя как человек, которого по уши накачали новокаином – все тело онемело, и даже мысли, казалось, застыли в отяжелевшей, будто с похмелья, голове. Поднявшись по бетонным ступенькам к дороге, он остановился, пережидая поток транспорта.

Взгляд его безучастно скользнул по фонарному столбу с белевшим на нем бумажным прямоугольником объявления.

"Требуются рабочие строительных специальностей для работы в Москве и Подмосковье”, – машинально прочитал Купченя и, повинуясь внезапному импульсу, оторвал слегка подмокшую бумажку с телефонным номером.

Так или иначе, путь домой ему был заказан* * *

Майор Губанов запер машину, растоптал на асфальте окурок и неторопливо двинулся к подъезду. Еще не стемнело, но сумерки уже окрасили город в пастельные сиреневые тона. Скоро должны были загореться уличные фонари, возвещая начало вечера и соперничая с неоновыми переливами реклам. Шикарные валютные девки уже наверняка приводили в боевую готовность свои чулочки-подвязочки и подмалевывали губы, готовясь выйти на промысел, в кабаках лабухи, одетые, как кинозвезды, настраивали свои инструменты перед вечерним выступлением, и вообще вся шелупонь, ведущая ночной образ жизни, просыпалась и чистила перышки. В казино уже постукивал, бегая по кругу, белый костяной шарик, крупье разминали чуткие, как у музыкантов, пальцы, и по всей Москве сотни, а может быть, и тысячи людей, тихо матерясь сквозь зубы, возились с узлами галстуков-бабочек, прихорашиваясь перед зеркалом.

Представив себе эту масштабную картину, майор Губанов почувствовал растущий соблазн. В конце концов, дело было на мази, и никаких неотложных мероприятий сегодня вечером не предвиделось. Конечно, гораздо полезнее для здоровья и бюджета было бы провести вечер перед телевизором с бутылочкой пива в одной руке и вяленым лещом в другой, тем более, что дома майора никто не ждал, но… Но! Город раскинулся перед Губановым, полный порочных соблазнов, и майор не видел никаких препятствий к тому, чтобы поддаться этим самым соблазнам. В конце концов, не так уж часто выпадает случай как следует оттянуться.

При этой мысли на его губах расцвела привычная ухмылка: он вспомнил, что теперь таких случаев у него будет хоть пруд пруди. Пока строится центр, его дражайшая половина будет сидеть под замком у папочки на даче, а оттуда спокойненько переедет в комфортабельную одноместную палату, где за ней присмотрят доктор Маслов и дюжие санитары. Маслов – хороший специалист. Недостатка в медикаментах у него тоже не будет, и за какой-нибудь год он при умелом руководстве своего старинного приятеля Лехи Губанова превратит единственное чадо господина губернатора в растение. “Интересно, – подумал Губанов, – а каково это – трахаться с растением? Надо будет попробовать. Но это потом, – ухмыльнулся он, поднимаясь в лифте. – А пока мы побреемся, примем душ, оденемся поприличнее и отправимся в приличное место, где можно отдохнуть после трудов праведных. В приличном месте мы снимем приличную и покладистую девочку, а может быть, и двух. Плевать на деньги! Денег скоро будет сколько угодно, так что сегодня мы можем позволить себе кое-что особенное”.

Продолжая ухмыляться, он вышел из лифта и остановился перед дверью своей квартиры. Ухмылка медленно сбежала с его лица. Дверь была приоткрыта, внутри горел свет и играла негромкая музыка. Губанов узнал Луи Армстронга и озабоченно нахмурился: это была любимая кассета жены.