Виктория Дьякова - «Тигр» охотится ночью

– Сэр, дистанция для «Спэрроу» маловата.

– Лупи, не трусь, он тоже так думает. Не жди, пока он откроет заградительный огонь. И сразу выходи на разворот со снижением. Меняй курс, уходи на вираж, быстро, быстро. Много думаешь, малыш.

– Есть, сэр. Сэр, он горит!

– Отличный выстрел, мальчик. Молодец.

Рация отключилась. Смит бросил наушник на дно кабины. Выгнувшись назад, застонал сквозь зубы. Маренн подставила лицо под брызнувшую на нее сперму, одновременно облизывая губы и водя пальцем по щекам.

– Ты колдунья, Мэри! – Он обхватил ее за плечи, рывком подтянул к себе, приник страстным поцелуем к губам, с силой сжал груди. – Только ты так можешь! Только ты…

– Я знаю, – с трудом перевела дух Маренн.

– И ты хочешь, чтобы я от тебя отказался? После такого?..

– Ну раз уж нам не довелось…

– Молчи! – Он неистово целовал ее плечи, грудь, живот. Потом прижал к себе так, словно хотел растворить в собственном теле. Но вскоре нехотя отстранил. – Все, Мэри, мне пора лететь. – Отвернулся, потянулся за одеждой. – Ключи в джипе. Доберешься сама?

– Конечно. – Она быстро оделась, застегнулась.

Прощальный поцелуй.

Билл открыл кабину, Маренн спрыгнула сперва на крыло, потом на землю. Отъехав на приличное расстояние, притормозила и оглянулась. Разогнавшись по полосе, «фантом» стрелой взмыл в небо. Она откинулась на спинку сиденья, тело все еще горело от его ласк. Она не хотела этой близости, но не смогла отказаться. Опять не смогла. И уже не сможет, наверное.

Маренн опустила зеркало, взглянула на себя. «Стыдно, Мари, стыдно! Ты отняла жениха у двадцатилетней девушки, которая теперь плачет, наверное, день и ночь. И еще неизвестно, сможет ли вообще когда-нибудь оправиться от столь сильного психологического шока. Почему ты согласилась? Почему, сказав двадцать раз нет, в двадцать первый промолчала? Стыдно, Мари. Стыдно».

Она подняла зеркало. Взглянула на часы. Повернула ключ зажигания.

Джилл сидела у нее в кабинете.

– А что, праздник уже закончился? – спросила Маренн, стараясь за ноткой удивления в голосе скрыть смущение.

– Генерала вызвали на какое-то совещание, и он приказал всем разойтись.

– Ах, значит, война все-таки продолжается. И даже в разведке с контрразведкой. – Маренн подошла к столу, бросила взгляд на фотографию Билла, смутилась еще больше. Усилием воли совладав с чувствами, повернулась к дочери. – И как прошел праздник? У тебя грустный вид. Тебе там не понравилось?

– Вообще-то было весело, мама, – Джилл забралась с ногами на диван, – просто какие-то придурки постоянно кололись в туалете героином.

– О чем я тебя и предупреждала. – Маренн вздохнула. – К сожалению, наркотики здесь – повальная беда. Несмотря даже на принятые в стране строжайшие меры по их искоренению. Когда я приехала сюда в первый раз, вообще был полный мрак. Я просто в ужас пришла! В Германии о подобном и помыслить было невозможно! А тут даже санитары в госпиталях – почти сплошь наркоманы. Отовсюду только и слышалось: морфий, героин, марихуана… Солдаты умирали уже не столько от ран, сколько от передоза. Либо от банальной простуды, поскольку из-за пристрастия к наркотикам их организм уже не мог сопротивляться инфекции. Санитары кололи солдат, а те – их. И так по кругу. Не выдержав, я обратилась к командованию с просьбой предоставить мне более широкие полномочия. Отказа, к счастью, не последовало, и теперь во всех подконтрольных мне госпиталях с наркоманией покончено. Наркотики находятся под жесточайшим моим контролем, новых санитаров я тоже набирала лично и очень серьезно проверяла каждого. Правда, в основном вызвала сюда своих – из Франции и из Чикаго. Тех, в ком была уверена на сто процентов. Но если в отдельных госпиталях ситуацию мне удалось преломить кардинально, то в войсках, к сожалению, употребление этой дури по-прежнему процветает. А здесь у меня нет таких широких прав, какие предоставлял мне для наведения масштабного порядка рейхсфюрер. Это Америка, а не рейх, Джилл. Увы. Тут, например, солдаты запросто сбегают из армии, потому что им, видите ли, надоело служить, и слоняются потом по Сайгону, а их никто даже не ищет. На мой взгляд, дисциплина у американцев очень слабая. Но они считают ее нормальной. Вот и приходится почти ежедневно сталкиваться с ломками у солдат и другими подобного рода проблемами. Потому я так часто и призываю тебя к осмотрительности. Хотя, если честно, мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты вернулась в Париж.