Павел Блинов - Под созвездием Кентавра

О том, что колумбийские солдаты делали около деревни, Мигель мог только догадываться. Случайно они оказались рядом или ждали партизан, волновало его меньше чем ошибка, которую допустили разведчики, когда как испуганные лошади свалились в протоку. Гарсия не знал, стоило ли двигаться медленнее и оказаться зажатыми на тропе с двух сторон, или это было просто везение. Но то, что произошло дальше, было целиком заслугой бойцов. Закрыв глаза, Мигель видел, словно в замедленной съемке, как они выполнили упражнение, которое до автоматизма довели на тренировке. Щуплые «индианос» были невысокого роста, и при встрече с колумбийскими рейнджерами в рукопашной схватке у них не было шансов. Ион просветил Гарсию насчет правительственных отрядов, работающих в сельве. Сражаться с ними на равных, смысла не было. Подготовка, вооружение, опыт, навыки, и поддержка с воздуха, давали колумбийским солдатам подавляющее преимущество. Победить их можно было только по-партизански – не вступая в открытое столкновение. Поэтому Ворчун показал индейцам, как можно выжить в ближнем бою.

Словно на экране кинотеатра, Гарсия видел, как Касик широко открыв рот, выкрикнул команду. Индейцы, словно пробитые выстрелами, одновременно попадали на спину, и вода расступилась под их телами, обнажив камни. Брызги еще летели в стороны, когда они открыли огонь, сметая всех кто стоял вокруг них, не опасаясь задеть товарища. Не осознавая, что делает, Мигель машинально упал в воду и тоже очертил вокруг себя несколько огненных конусов, опустошив магазин АК. Он вспомнил момент, как поднявшись из воды, бойцы добивали выстрелами уносимых течением рейнджеров.

***

Зимний день. Теплые солнечные лучи нагрели горную долину. Ни одного облачка на синем небе. Не верится, что скоро новый год. Ион провожает меня в лагерь. Только теперь вместо жесткого чемодана, в котором лежит белая рубашка и красный галстук, за плечами армейский вещмешок. Но чувство знакомое – новые люди, новая обстановка. Как встретят меня?

В пионерском лагере было проще. Перед проходной завода, мама передала меня на попечение Мишке – сыну своей коллеге по работе. Он был старше меня на два года, и мама не знала, что на улице он имел авторитет отъявленного хулигана. Я в душе радовался, что вместо пионерских песен, он научит меня фене. Мишка выделялся из всех моих друзей своей отчаянной решимостью и непредсказуемостью поступков. Внешность его была рваная, вернее «покоцанная», уже тогда. Шрамы, болячки и ожоги покрывали его тело. У каждой отметины была своя история, как у ордена или медали. Я особенно любил смотреть на шрам, который белел на загорелом животе, когда мы уходили за территорию лагеря купаться в Кондурче. Мишку хотели зарезать два брата, один из которых недавно освободился из «малолетки», а другой ждал случая отомстить за какую-то ерундовую дворовую обиду. Братья не знали, что к своим тринадцати годам Мишка уже не обращал внимание на солнечные зайчики от обнаженного сверкающего лезвия, а совал свою матовую заточку в ответ быстрее, резонно предполагая, что порезаться лучше, чем быть зарезанным. Поэтому, когда перо соперника только царапало его кожу, он уже ковырял ягодицу оппонента четырехгранным шилом. Жизнь Мишки была такая же рваная, как и его эпидермис. Из зала классической борьбы, он вышел на улицу, которая довела его до развилки, где пришлось выбирать между дорогой на зону и военной казармой. И первый раз он не попал в розыск, убежав на полосу препятствий. На призывном пункте ему быстро поменяли номер команды, когда в первый же день несколько новобранцев начали службу в военном госпитале. Суровый капитан неопределенного рода войск, скрутил Мишку в баул, и распаковал только в казарме, на стене которой висела схема с болевыми точками на теле человека. Но мой друг предпочитал изучать медицину на практике, и командиры поставив диагноз «overqualified», что значит сверх квалифицированный, отправили его в воинскую часть, которая плакала по нему еще на призывном пункте. Но целеустремленный человек учится на своих ошибках. И когда в дисбат приехал гость, решивший обкатать своих телохранителей на практике, Мишка поздоровался с ним за руку, перешагнув через два распростертых на земле мускулистых тела. После этого Мишка попал в мир, который казалось исчез за горизонтом времени, оставив о себе воспоминание в виде названия популярной футбольной команды. По документам мой друг все еще дробил камни, а на самом деле охранял роскошную виллу строителя коммунистических пирамид, на берегу лазурного озера, в одной из южных республик. В свободное время, он, совмещая полезное с приятным, выходил в освещенный круг, пополняя коллекцию денежных знаков стран потенциального противника. Как потом рассказывал один из свидетелей ристалищ, ни разу моего друга не вытаскивали волоча по песку, за периметр арены. На исходе века мы встретимся, вспоминая пионерское детство. Мой друг будет жить в одиночестве в большом доме, среди желтых гор, на берегу прохладного озера. Кожа его еще больше будет походить на носорожью, высушенную жестким излучением южного солнца, и покрытую ороговевшими рубцами. Мы будем пить редкий коньяк из подарочной коробки и вспоминать теплую воду и ивовый запах Кондурчи.