Николай Калиткин - Воины Посейдона

Он опять понизил голос, уставившись на нетронутую чашку чая. – Такую войну одолели, страну подняли… Я под фашистом в десять лет осиротел, сам чуть от тифа не помер… партизанил. Потом уже как сын полка с действующей армией до Праги дошёл. А что мы в молодости после войны видели?.. Только тяжкий труд да полуголодную жизнь от получки до получки. – Он в сердцах постучал кулаком по костистой груди. – Так дайте мне хоть остаток дней дожить на своей земле под своими яблоньками!

– Да ладно тебе, Егорыч… Чего ты разошёлся-то? Никто у тебя пока ничего не отнимает, – встряла в разговор соседка Нюра, подруга мамы Сергея. Не обратив ни малейшего внимания на её реплику, старик продолжал, пристально глядя в глаза Сергею:

– Не пойму я, Серёжа, как же это у нас так всё получается? Столько у нас земли, богатств в ней всяких… В космос вон уже больше полувека летаем, газ с нефтью столько лет в Европу гоним, а пол-России до сих пор дровами топится и в покосившихся хатах живёт. Почему это так, Серёж, а? – Егорыч приблизил лицо ближе к Сергею, дыша на него свежим перегаром. В его глазах застыла мука и искреннее непонимание. Сергею стало нестерпимо жалко этого старика с замусоленными орденскими планками на старом пиджаке, но ответа на этот вопрос он и сам не знал.

– Да что ты к нему привязался-то?! – опять не выдержала Нюра. – Человек отдыхать приехал, а он к нему с дурацкими вопросами пристаёт! Лучше бы за гармошкой сходил.

Егорыч, неловко двинувшись от Сергея, чуть не опрокинул чашку с нетронутым чаем.

– Да я, Нюра, на ней уж сто лет не играл… – Он с виноватой улыбкой взглянул на Сергея. – Пальцы уже не те… Э-э-эх! – Егорыч махнул мосластой ладонью. – Налей-ка, Серёжа, ещё стопочку.

Сергей налил старику рюмку водки. Иван Егорыч залихватски опрокинул её в рот, утёр кулаком губы, куснул малосольный огурчик. В это время ещё одна гостья, Лена, сидевшая на краю стола рядом с мужем Костиком, уже изрядно осоловевшим, не обращаясь ни к кому конкретно, произнесла:

– Что это мы всё какие-то грустные песни поём? Давайте лучше музыку поставим, потанцуем… – При этом она выгнула спину, подав вперёд грудь в полупрозрачной блузке. Кокетливо поправила локоны причёски и бросила пламенный взгляд в сторону Сергея.

Лена была его ровесницей. Знала Сергея с детства. Лет с шестнадцати, когда Сергей, активно занимавшийся спортом, превратился в симпатичного сильного парня, она стала проявлять к нему повышенный интерес и при каждом удобном случае намекать на свои чувства. Но Сергей эти попытки вежливо пресекал. Он видел в Лене обычную пустосмешку и поверхностного человека, хотя многие считали местную красавицу завидной невестой, и недостатка в ухажерах у неё не было. Но девушка без изюминки, без душевной глубины, пусть даже и красивая, Сергея никогда бы не заинтересовала.

– Свет, тащи «музыку», подвигаемся… А то уж спина затекла. – И Ленка изобразила гримасу боли на размалёванном косметикой лице, показав, как у неё затекла спина.

Света в нерешительности обвела взглядом гостей. Почувствовав чисто по-женски её состояние, Нюра пришла на помощь Светлане.

– Да какие тебе танцы?! – осадила она Ленку. – Поздно уже… пора и честь знать. Да и твой вон… – Нюра кивнула в сторону Ленкиного мужа, – уже в тарелку носом клюёт. Забирай своего Костика да идите спать! – безапелляционно подытожила тётя Нюра, недолюбливавшая кривляку Лену. Она встала и демонстративно принялась убирать посуду со стола, ясно давая понять всем присутствующим, что «банкет» окончен.

Костик, услышав своё имя, очнулся и изрёк заплетающимся языком:

– А чё? Я нормальный… Мы завтра с Серёгой ещё на утреннюю зорьку пойдём. Правда, Серёг?

– Какая тебе ещё зорька? – отозвалась вместо Сергея другая соседка, тётя Зина, направляясь к Костику с кухни и вытирая фартуком мокрые руки. – Кто жадный до водки – рыбак никчёмный… – философски заметила тётя Зина, помогая выбраться Костику из-за стола.

Гости начали расходиться. Вера Николаевна и Света, попрощавшись с гостями, пошли в дом мыть посуду. В окнах кухни зажёгся свет. Заработал телевизор, шёл вечерний выпуск новостей. Иван Егорыч, допивая остывший чай, подслеповато щурясь, через раскрытое окно всматривался в экран. Импозантный телеведущий говорил о демографическом кризисе в стране, о снижении рождаемости. Старик молча вслушивался, подавшись ухом к раскрытому окну, потом, досадливо кряхтя, замотал головой.

– Вот дожили… на Руси бабы не родють! Да когда такое было?! – Раньше в деревнях по двенадцать душ в семьях кормилось, даже в самые тяжёлые годы, да ещё умудрялись и всю страну продовольствием снабжать. А почему? – Он повернулся к Сергею, который собирал стулья и относил их на терраску. – Потому что жили на своей земле. И трудились на ней всей семьёй, от мала до велика. Мужики хозяевами себя чувствовали… и мой отец тоже. Бывало, войдёт кто во двор и спрашивает у моей матери: «Хозяин ваш дома?» – Он поднял в небо желтый от никотина указательный палец. – Хо-зя-ин!.. Щас так не говоря-ят… Щас многие мужики и себя-то прокормить не могут, не то что семью многодетную… Согнали всех с земли-то, загнали в бетонные камеры. А семья в бетоне не растё-оть, ей раздолье, ей воздух нужен! Или вот по телевизору говорят, что, мол, баб стимулировать надо, льготы им разные обещают… А стимулировать надо не ба-аб, а мужиков, какие ещё остались! Ежли мужик снова крепким станет, почувствует себя хозяином, то и бабе будет с ним хорошо, и рожать она будет в радости… Где наше исконное деревенское пропитание? Нет же его! Ведь до чего дошли – из города в деревню продукты возят! Скажи такое нашим прадедам – на смех бы подняли! Вот и вы со Светкой полные сумки приволокли… Да и то, во что вилкой ни кольни, всё ж импортное или непонятно из чего сделанное! Деревня в разрухе, спивается и вымирает. А в городе родят одного – и тому рады. Дорого же всё! Везде платить надо. А больше рожать боязно – денег не хватит, да и неизвестно, что завтра будет… Вон вы со Светкой который год живёте? А ребёночка так и не завели…