Богдан Сушинский - Ветер богов

– То есть у вас все основания арестовать эту компанию?

– Не исключая и вас. Несмотря на всю вашу исповедальную откровенность. Однако я не стану делать этого. Мало того, приказываю вам всячески поддерживать с ними связь: с баронессой, графиней, сестрой Паскуалиной… От моего имени. Во так, чтобы об этом знали только вы и я. Стычку на вилле отнесите к разряду мелких недоразумений, по поводу которого искренне сожалею.

– Я должен собирать материал, позволивший бы раскрыть всю сеть баронессы?

– Вы не так понимаете суть своего задания. Ваша задача – сохранить с ней такие связи, которые могут пригодиться нам значительно позже. Ведь не думаете же вы, что бомбардировщики союзников бомбят только «Солнечную Корсику». С некоторых пор они столь же нагло бомбят пивные Потсдама и Мюнхена. Вы поняли, дьявол меня расстреляй?

– Так точно.

– Отныне это ваше задание. Ресторан пора отрабатывать. В Бонифачо появится связной, который время от времени станет появляться у вас, чтобы побеседовать за бутылкой вина. За его счет, Шварц, только за его счет, – предупредительно выбросил перед собой открытые ладони Скорцени.

– Вы беспредельно щедры и справедливы.

– При этом учтите, что ваша служба будет продолжаться и после того, как союзники захватят Бонифачо и станут расплачиваться с вами фунтами стерлингов, а то и долларами.

– Говорят, нынче они в цене.

– И последний вопрос! Умбарт как-то намекал на то, что в Германии зреет заговор против Гитлера. Но вы же знаете, что на большее, чем грубый намек, штурмбаннфюрер просто не способен.

– Солдафон, – брезгливо обронил Шварц. – Никто в этом городе так не осточертел мне, как этот офранцузившийся полуавстриец.

– Так что вам известно об этом заговоре, господин тайный брат тайного ордена иллюминатов [55], запрещенного в рейхе, как и все прочие масонские ордены и ложи?

– Тоже не так уж много. Но баронесса фон Эслингер упорно распространяется о том, что заговор зреет. И что к осени в рейхе должен произойти переворот. Фюрер будет убит или в крайнем случае свергнут и взят под арест.

– Откуда у нее такие сведения?

Шварц взволнованно облизал губы и обильно смочил их вином. Ему явно не хотелось произносить того, что он обязан был произнести.

– Могу сказать, но только надеясь на то, что мое имя как источник информации не всплывет нигде и никогда.

– Источники подобной информации, как правило, не только никогда не всплывают, но и очень часто навсегда исчезают. Вам, господин Шварц, должно быть известно это не хуже, чем мне.

– Именно поэтому, именно поэтому… Так вот, баронесса утверждает, что сведения она получила якобы с помощью графини Стефании Ломбези.

– И все?!

– А та – из окружения обергруппенфюрера Вольфа, по существу являющегося ныне диктатором Северной Италии.

– Карл Вольф, – задумчиво подтвердил Скорцени, согревая в своей огромной ладони все еще прохладный, потеющий бокал с вином. – Высший фюрер СС и полиции в Италии. Бывший адъютант Гим-мле-ра… Серьезный источник. Умбарт знает о нем?

– Нет. Судя по всему, баронесса не доверяет ему. Во всяком случае, к постели подпускает куда охотнее, чем к своим заговорщицким тайнам.

– Вы всегда отличались суровостью нравов, Шварц, – иронично заметил Скорцени. – Мы учитывали эту вашу слабость, решая, кому бы преподнести в дар «Солнечную Корсику», – напомнил о той истинной плате за информацию и прочие его услуги рейху. Скорцени решил, что будет напоминать ему об этом все чаще и чаще. Хватит представать перед собственными агентами в облике благодетеля.

А что касается Шварца, то он хорошо помнил, что к женщинам тот действительно равнодушен. Зато обожает курчавых, под Бонапарта, корсиканских мальчишек. Продолжая, очевидно, давнюю традицию масонов. Так что с «крутостью нравов» у баварского сепаратиста все было в порядке.

– Это не суровость нравов, – возразил тем временем Шварц. – Я не терплю этого наглеца. Не терплю…

– Оч-чень убедительно, – поднялся Скорцени. – После посещения резиденции Муссолини…

– …где у вас, кстати, будет прекрасная возможность повидаться с господином Вольфом…

– …я отбываю в Берлин. Все сведения, какие только сумеете получить из источников, близких к Вольфу, будете немедленно передавать нашему связному, обученному обращаться с рацией не хуже, чем с корсиканками.

Шварц тоже поднялся и, впервые вскинув подбородок, по-великосветски помолчал.

– Через три дня Умбарта в Бонифачо не будет, – похлопал его по плечу Скорцени. – Как видите, «первый диверсант рейха» тоже иногда способен делать приятное своим надежным друзьям. Но только очень надежным, вы поняли меня, баварский сепаратист и фюрероненавистник Эрнст Шварц, проходивший в мюнхенской полиции по делу о растлении несовершеннолетних подростков?