Анатолий Мусатов - Русская сага

Один из них, соскочив с телеги, направился к Гонте:

– Господин хорунжий, велите доложить штабс-капитану Уварову, что обоз прибыл.

Гонта, набычившись, исподлобья посмотрел ездового и раздраженно бросил:

– Как стоишь, дурак! Доложи по форме, когда обращаешься к офицеру!

Ездовой суетливо натянул рубаху, застегнул пуговицы и испуганно вытянулся в струнку:

– Разрешите обратиться, ваше благородие?

Но едва Гонта вознамерился было выслушать рапорт ездового, как дверь из хаты отворилась. На пороге показались ротмистр со штабс-капитаном. Ротмистр отыскал взглядом Гонту и окликнул его:

– Хорунжий, подойдите!

– Слушаю, господин ротмистр!

– Вот что, хорунжий… – Федор Иванович сделал паузу и, сглотнув, продолжил. – Из пленных нужно срочно отобрать десятка четыре человек, крепких и желательно помоложе. Дело чрезвычайной важности, а потому отнеситесь к этому как можно ответственнее и быстрее. Отобранных пленных привести сюда под усиленным конвоем. Прошу вас сделать это без промедления. Действуйте!

– Господин ротмистр, что прикажете делать с остальными?

Хорунжий, поджав губы, смотрел на ротмистра прищуренным взглядом. Ротмистр, не глядя на Гонту, сошел с крыльца и раздраженно бросил:

– С остальными поступить согласно прежнему распоряжению. Да смотрите, не увлекитесь. Сначала доставьте сюда сорок человек…

Едва хорунжий скрылся, ротмистр и штабс-капитан направились к прибывшему обозу, пробираясь между лошадьми, которых водили по двору ездовые. Федор Иванович, наметанным глазом взглянув на еле живых лошадей, печально покачал головой:

– М-да, пропали кони…

– Ничего не поделаешь, – согласился с ним Уваров. – Людей кладем без счета! Что уж тут животина какая-то…

Федор Николаевич согласно кивнул головой. Он представил тех, кому придется впрячься в телеги вместо этих животин. Хоть и черная они вражина, но всё же люди. Такой доли ротмистр не хотел бы пожелать любому врагу ни в какое другое время. Проклятое время! Он часто думал в последние дни об этой лихой поре, навалившейся на Россию. Помутившийся разум русских людей, рвущих друг друга на куски, приводил его в отчаяние. Что такое могло случиться в мировом устройстве, чтобы вот так, обезумев в одночасье, массы людей забыв Бога и любое, самое тесное родство, рвали глотки друг другу из-за пустых заумных идей. Федор Иванович все прекрасно понимал. слышал и видел, как сбивают с толку народ оголтелые фанатики, место которым в прежнее время было бы в желтом доме!

Он никак не мог понять, почему люди, слушая этих извергов и богооступников, не дают себе труда задуматься о том, насколько лживы их идеи! Уравнять всё и всех! Такое помыслить можно только в страшном сне! Ротмистр еще в юности понял, что нет людей равных друг другу по свойству своего рождения. Отец, беря его на деревенскую сходку, поучал своего тринадцатилетнего отрока-сына запоминать с кем и как нужно себя вести. «Мужик мужику рознь, – говаривал он. –Смотри, как один радеет за дело, а другой только прячется от него. Нет двух одинаковых мужиков! Одному Бог дал ум и желание применить его к делу, другому этот ум служит для черной корысти, а у прочих и вовсе нет ни ума, ни желания прожить жизнь в достатке и богобоязни. Эти так и норовят, где перебиться за счет умного и работящего. Бойся таких! Они предадут, обманут и оболгут за копейку!».

Много чего говорил тогда ему отец! И как в воду глядел! Сошлись теперь эти захребетники в черную рать, ведомые немецкими шпионами и жидомасонами в сатанинском желании уничтожить Русь святую!..

Оглядев обозные телеги, Федор Иванович обернулся к Уварову и усмехнулся:

– Перебрали штабные с грузом. Немудрено, что лошадей запалили! Это кто ж так постарался?

– Торопились, господин ротмистр… – неопределенно хмыкнул штабс-капитан. ─ Уж больно жарко становилось.

– Понятно. Как думаете, сколько человек поставить на каждую? Чтобы раскатить этот груз хотя бы на иноходь придется попотеть.

– Пятериком, думаю, обойдемся, – пожал плечами Уваров. ─ Степь как стеклышко, только накатить, а там само пойдет.

– Согласен. Где этот хорунжий? – Ротмистр нетерпеливо стукнул нагайкой по бедру. – Не нравиться мне что-то вон та муть! Как бы не натащило дождя!

Уваров взглянул туда, куда указал ротмистр. На горизонте и впрямь сгущалась длинная плотная полоса чернильно-бордового цвета. И хотя она была еще совсем тонкой, но солнце, висевшее над ней, не пробивало ее своим ярким блеском.