Семен Майданный - Хранитель понятий

Автозак чуть потрясся по двору и опять стопорнулся. На этот раз дошло дело до открывания. Заскрипели запоры. Дверь отпрыгнула наружу, Сергей намылился сигануть долой. Но стоп! Внутрь коробки ломанула толпа мордоворотов в шинелях и коже.

Подсечка уронила брюхом на пол. Сверху навалились вертухаи, не меньше четверых. Тяжелый пыхтящий урод уселся на шею, другой - на ноги. Руки пытались завести за спину, явно с удумкой замкнуть в «браслеты».

- Мужики, вы че?! - с понтом захныкал Серега. - Я простой газовщик! У вас протечка газа! Сейчас рванет!!! - Шрам собрался. Надо резко, только резко...

Сергей крутнулся на спину, выдирая правую ногу. Двинул каблуком в подвернувшееся колено, свободной клешней цапанул вер-тухайскую шинель, замыслив выдернуть себя наверх и тогда... а проворный гаденыш в кожаной курточке рванул на Сереге одежку, еще раз рванул, заголяя предплечье:

- Вот она! - кукарекнул гаденыш, выцелив наколочку. - Это ОН!

Затылок Шрама сокрушило нечто продолговатое, плотное, шуршащее, типа «колбаски» с песком...

...Расклеил зенки... Белым ручьем тек весь в точечках и трещинках потолок в серых берегах стен. Как банки на спине простуженного, лепились к потолку круглые плафоны. Коридор «Углов», фига с два спутаешь. И его, Шрама, несут на руках как раненого бойца. И Шрам потихоньку въехал, в какой кабинет его сейчас заносят.

И Шрам испытал не самое сильное в жизни удивление, когда его перевернули и посадили на стул. Он узырил повинно скисшего начальника СИЗО Холмогорова, а рядом дедушку в плетеном кресле. Дедушку при трости, котяре, графинах и фруктах и при толстомордых шестерках за спиной.

- Здравствуй, соколик, - прошамкал Вензель. - Где же тебя носило?

- За гостинцем отлучался. - Сергей нашел силы предъявить в улыбке зубы.

- Значит, так. Долго пылить не будем. «Прогноз погоды на завтра удовлетворительный», - пригубил виски старик. - Я лишаю тебя «Венком-капитала», «Углов» и нефтекомбината, а за это ты выводишь меня на списки. Зато живой останешься. - В его словах было столько же правды, сколько перхоти в волосах после «Вош энд гоу».

- А что, Апаксин не в жилу пришелся? - фыркнул Шрам.

- Чуть не забыл, за «Гостиный двор» будешь на карачках ползать и темя пеплом посыпать.

- Не катит, Вензель. Лучше сразу кончай.

- Это ж когда я кого сразу кончал? Без мук нестерпимых?

- Ну мучай, коль тебе такой кайф от этого. Только как же понятия, Вензель? Одно дело, ты б меня за западло какое на беляши почикал, а так выходит - ради грязных денежек нормального человека люто урыть собрался.

- Знаешь, Шрам, открою тебе одну страшную тайну. Как-то глубоко насрать мне на понятия.

Евгений Ильич Фейгин возвращался в родной кабинет в глубокой задумчивости. Ничего особенно помпезного - буковый столик за пять штук бакинских, креслице - штука, шкафы и прочая лабуда - еще шесть штук. Но не эти подсчеты производил в уме Евгений Ильич. Только что в Комитете финансов ему намекнули, что с марта намечается повышение акцизов на бытовую технику. И господин Фейгин прикидывал, сколько бабок безболезненно он сможет снять с других направлений, чтоб затарить склады в январе-феврале по максимуму.

Пялясь в неведомую точку (около четырех с половиной миллионов долларов) перед собой и больше ничего не видя, господин Фейгин (а пять миллионов?) на автопилоте обошел (можно и пять с половиной миллионов долларов) стул для посетителей, стол и осел в штучное кресло. Сумма в его голове приближалась к шести миллионам долларов. И это было так занимательно, что Евгений Ильич прозевал момент, когда в кабинете появился посторонний.

Кто пустил без доклада?

Точнее, посторонняя. Анжела остановилась перед навороченным столом чиновника, прекрасная, загадочная и холодная, будто Снежная Королева. И перво-наперво свысока глянула огромными студеными глазами в глазки растерявшегося владельца кабинета.

- Кто вас пустил без доклада? - Хозяин кабинета был очень суров, но глазки выдавали, что он уже проиграл эту дуэль.

Да, я - такая! Ну и что? Ненавижу барыг дешевых и прочую петушащуюся мелкоту! Ненавижу чиновников, непременно потных и женатых, с жопами разной ширины под разные кресла! Но этих я люблю потрошить и обламывать. Да, Анжелу классно подготовили и настропалили. И теперь предстояло эту безумную роль сыграть. Типа ленясь что-либо объяснять, Анжела уверенно села на гостевой стул, шикарно закинула ножку на ножку, закурила «Салем» и стряхнула пепел прямо на бумажки под носом Евгения Ильича. Первый пепел, как первый снег.