Семен Майданный - Хранитель понятий

- Помни, - напоследок нервно повторил злобным шепотом отставной смотрящий, - спросят, я все еще главный, а ты - подпевала. И не проболтайся ни в коем разе, что ты - москвич.

- Не грузи ученого, лишенец, - отмахнулся Шархан, подвалил к двери и грюкнул в нее кулаком. - Готовы!

Вертухай открыл и, против обыкновения, не стал нацеплять «браслеты». И даже пошел за спинами провожаемых искателей приключений не в двух метрах, а этак в пяти, чтоб не слушать их скулеж. Сонно и пустынно было в коридорах «Малых Крестов», только бушующая снаружи вьюга ломилась в зарешеченные окна. Только кашляли и сморкались дремлющие на постах дубари.

- А там розетки есть? - оглянулся Праслов, когда авторитеты свернули в административный корпус.

- Есть, есть, - дружески улыбался вертухай, присвечивая фонариком, иначе ноги попереломаешь.

«Почему в административный? Не знаю я тут хат, - нервничал Праслов. - А может, общак в актовом зале хранится? В сейфе худрука? Запросто. Но тогда где мы кантоваться будем? В аппаратной?»

А административный корпус встречал поздних визитеров гулкой пустотой, только сквозняки вдоль плинтусов шастали, будто призраки крыс. И темень со всех сторон тискала, будто рабочий колхозницу на первом свидании. И от этакого мрака поневоле мороз по коже муравейничал.

Но нет, их не оставили в корпусе. Они спустились по лестнице и оказались перед решеткой на выход.

- А там отопление центральное? - оглянулся Праслов на дубаря.

- Не разговаривать! - рыкнул дежурящий на решетке незнакомый вертухай.

- Этим можно, - успокоил знакомый и ответил Праелову: - Нормальное отопление. Жаловаться не приспичит.

И сразу же на путешествующую троицу накинулись пурга с вьюгой. Снег бил под дых и залеплял зенки, так, что в метре ничего не видно. Только слышно, как воют в питомнике голодные овчарки. Снег набивался в ноздри и за шиворот. Кажется, они гопали по хоздвору в сторону котельной. Но разве в этакой пурге что-нибудь прочухаешь?

«Куда? - мучился Праслов, - Где этот треклятый общак похоронен? В хозблоке? В пищеблоке? В котельной? Если в котельной, то несладко. Шархан на правах пахана откажется в угле ковыряться. Ну, Шрам, погоди ужо!»

- А там водопровод есть? - аукнул Праслов еле различимому за стеной снега попкарю.

- Что? Не слышу!

Ветер выдрал из набитой простыни грязный носок и унес, играючи. Следом умчалось полотенце, пойди сыщи в круговерти. Шархан провалился в сугроб и выбрался оттуда при помощи матюгов.

- Водопровод?! - запихивал в узел ускользающее шмотье отставной смотрящий.

- Хоровод? Да! Метет и кружит! - наконец догнал сладкую парочку поводырь.

Кажется, пришли. Дверь в стене. И пустая заснеженная по окошки вертухайская будка. Попкарь отпер ключом дверь и галантным жестом пригласил подследственных двигать дальше. Подследственные двинули. Попкарь вдруг сунул Праслову в узел конверт, а сам, вместо выполнения непосредственных обязанностей, состоящих в дальнейшем препровождении, с натугой хлопнул дверью, отсекая Праслова и Шархана от их прошлого. Ясная сосна, попкарь остался по ту сторону.

Еле слышно сквозь голодный вой вьюги чирикнул запираемый замок. Двое брошенных на произвол судьбы авторитетов оторопело заозирались.

Можно было к гадалке не ходить, что они оказались на воле. Типа, снаружи «угловых» стен. Ветер пытался залепить снегом уличные фонари, но кое-что можно было рассмотреть. Например, сугробы, улицу, аптеку напротив. Бросив узел под ноги и осторожно опустив телевизор, Праслов скрюченными пальцами вспорол конверт и стал, перекрикивая пургу, читать вслух:

«Уважаемый друг. Я посчитал, что обязанности смотрящего по „Углам" тебя сильно переутомили, и устроил этот сюрприз. Смело отправляйся в романтическое путешествие, перед тобой все дороги открыты. Но главное, не мешкай, потому что через пятнадцать минут по городу будет разослана ориентировка, что из „Углов" ушли в бега два особо опасных рецидивиста. Оба вооружены, поэтому следует сразу стрелять на поражение...»

Шархан в бешенстве разметал узлы по сугробам. Выдрал маляву из пальцев Праслова, скомкал и стал пихать Праслову же в пасть своими длинными, будто для того и заточенными, обезьяньими лапами.

- Погодь, это не все! - двинул Шархана коленом меж ног оказавшийся не таким уж слабаком Праслов. Поймал на лету стремящуюся сдрыснуть к такой-то матери вместе с пургой бумажку. Разровнял. - «...А москвичу Шархану передай, что главным по соскоку обзывается он. Типа, вставшего на путь исправления, честно два года оттрубившего Праслова подбил. Да и то, поволок с собой не как кореша, а как корову для пропитания».