Семен Майданный - Хранитель понятий

Почти жена вскочила на ноги и пошла в новую атаку, теперь с гантелью. Голая и страшная, будто амазонка на тропе войны.

- Ну и что делаешь? - Тарзан перехватил руку с детским грузом, вывернул, заставляя пальцы разжаться, и пинком отправил Ленку на кровать. - Дура, они из рекламы взяли. Из рекламы, дурища! Про «сникерс» реклама. И Виолка из рекламы. Сыр такой не жрала, что ли?

Ленка разрыдалась.

- Про «Твикс», - уточнила она сквозь рев.

И вдруг прекратив стенания, пошла в последнюю, ласковую атаку. Уже напяливающего носки Тарзана стали гладить по самым податливым местам и их же целовать.

- Давай по-быстрому, пусик? Ну куда же ты такой, ко-отик...

- Ну не могу я, Ленка, - взмолился не очень убедительно Тарзан, - не могу. Надо иттить. Работа такал... Мне ж Вензель башку свернет... Видит Бог... Иностранный легион... Ой... Аи... О!.. О!!. О!!! О?.. О??. О?!!

Крутые заботы навалились на Шрама клыкасто-молоткастой стаей. Тут и сгинувший бесследно, будто французский летчик Антуан де Сент-Экзюпери, Шатл. Тут и какой-то опер, через секретарш ищущий Сергея Владимировича «для беседы». Ведь был засвечен Сергей Владимирович в книге посетителей Зимнего дворца. И о чем-то толковал с беспробудно исчезнувшим гражданином Ледогостером буквально за день до нашумевшего пожара.

Но опер - фигня на постном масле, таких Бескутин кладет на лопатки одной левой. А вот от того, что из трех обгоревших трупешников в Эрмитаже двое явно были шатловскими пацанами, у Сергея под ложечкой кошки скребли конкретно.

За событиями по почерку угадывалась когтистая лапа Вензеля, типа снова начал неугомонный старей войну без объявления. И теперь Шрам рулил на любимом черном «мерсюке» по заснеженным колдобинам в «Углы». Потому что больше спрятаться ему было негде.

А мысли в башке плясали не о перебегающих дорогу старушках и загораживающих путь трамваях. Правильно Шрам не притормозил подготовленный еще в первую баталию удар по престижу Вензеля. Теперь, если все срастется, дело с контролируемым стариком универмагом «Гостиный двор» крепко опустит Кощея Бессмертного в глазах союзников.

Но и это не главное: Как неделю назад для Карбида, теперь для Шрама жизненно важно надыбать эрмитажные списки.

Мусора-кагэбэшники, в натуре, бетон-но наблатыкали тамаду перед свадьбой романовской дочки. У массовика-женильщика до сих пор не отшибло даже отчеств гостей за столом Григория Романова. Тамада намалевал на бумажке прямоугольник, вдоль него понавертел сорок шесть кружочков, в которые навставлял цифирки согласно пунктикам из списка. Понятно, дядя Гриша проходил номером первым. Невеста с женихом - вторым и третьим. То есть рассадка за столом являлась реальной картой расстановки сил на верхотуре застойной ленинградской власти.

Чуть больше половины из сорока шести кружочков романовской гвардии были, ясен вяз, мадамы. Шрам отбраковал их сразу. Баб по-серьезному тогда в дела не пускали. Женщина - существо дырявое, чего ни возьми, в ней плохо держится.

Мужиков же натекало девятнадцать человек. Коли прикидки верные, то кто-то из этих девятнадцати, не выключая самого дядю Гришу, лямзил из Эрмитажа барахло и мочканул фотографа, параллелившего для себя знаменитый списочек [Подробней в романе МАЙДАННЫЙ Семен «Смотрящий 1. Смотрящий»]. Но вот шут его знает, сам ли таинственный рационализатор опосля всех исторических передряг банковал со списками или передал их кому-то из своего ближайшего круга?

Шрам кинул тему Антону. По ленинградскому заметному народу Антон-Понтон давно наковырял и загнал в компьютер целую гору сведений. Чего было не загнано, не так уж тяжело оказалось подковырять за один день.

Работенка с ходу облегчалась тем, что куча народа померла естественной и прочей смертями. В застойной когорте молодых набиралось раз-два и обчелся, а еще времени с тех пор отмоталось не на один полновесный срок по сто второй. Другие доживали последние годочки на пенсиях: кто среди нахапанного добра, кто совсем в ауте, докатившись до уровня простого российского пенсионера. Шрама же могли заинтересовать лишь взмывшие по жизни высоко вверх.

Короче, после всех выбросов, Шрам оставил троих. Одного из тех, кто тогда гулеванил на свадьбе. Двоих - родственников гостей романовского стола. Троица на первый прикид смотрелась равно крутой. Тернов - не последний чиновник в собчаковскои мэрии, вовремя подмявший спорт и забуревший на фигурном катании, теннисе и футболе до полной крутости. Горбунков - прикидывавшийся коммунякой, кормившийся от партийных касс до развала Союза, потом умотавший за бугор и оттуда наладивший прибыльную перекачку с родины мозгов и технологий. Шляев - в романовские годы верховодивший ленинградской фарцой, потом прыгнувший в кооперативные игры, потом хапнувший от «пирамид» типа «МММ», потом подавшийся в удачливые «поддержим отечественного производителя».