Семен Майданный - Хранитель понятий

- Где я, товарищи? - Ледогостеру стало немножко стыдно за свой голос, слабый и жалостливый.

- Вам надо думать, не где вы, а почему вы здесь, - ласково посоветовал славянин.

Иван Кириллович чувствовал себя участником глупого, затянувшегося розыгрыша. Да еще проклятый запах сырого мяса лез и лез в нос, мешал сосредоточиться. Но все-таки Ледогостер сосредоточился. На главном. На бардовом, как ковровые дорожки в Эрмитаже, удостоверении.

- Ко мне уже приходил товарищ из вашего… от вас…

- Вот о нем мы сейчас и побазарим, - теперь успокаивающий тон славянина напомнил Ледогостеру собирательный образ доброго босховского доктора, утешающего неизлечимо больных бубонной чумой. Только противоморовая маска с клювом не закрывала страшноватую рожу. - Вы не волнуйтесь, Иван Кириллович, а вспомните, о чем он вас спрашивал. Этот человек…

- Шпион он, твою мать! - Горячий южный человек врезал носом ботинка по краю дивана.

Иван Кириллович подскочил и бросил молящий взгляд на славянина.

- Тише, Арутюн Вахтангович, - улыбнулся загадочней Джоконды славянин. - Зачем вы так… сразу? Иван Кириллович, возможно, стал жертвой этого, как его… заблуждения. И честно, без принуждений ответит на наши вопросы. Иван Кириллович, ну чего? Значит, к вам приходил человек, типа, от нас, от ФСБ? Похожим удостоверением махал?

- Да, - сглотнув, кивнул Ледогостер.

- Коренастый, глаза серые?

- Да. Взгляд, как у апостолов на картине Эль Греко.

А вот у Арутюна Вахтанговича на эти слова глазки сделались желтыми, будто пропавшая Янтарная комната.

- …Вот видите, мы и сами все знаем. Так что в молчанку играть нет никакого смысла. Лучше честно. Вы ж не хотите, чтоб наши эти… сокровища достались идейным врагам?

- Пусть попробует захочет, шакал паршивый! - Южанин, возбужденно расхаживающий по кабинету, саданул ногой по стулу. - Я ему тогда весь Эль Греко отрежу! - Харчо просто и привычно косил под злобу. В утробе же у него кишки извивались от гордости. Ведь как мудро придумал Харчо, что не пацанов нужно за музейной кочерыжкой отряжать, а самим двигать. А то ведь утечка информации может случиться, да?

- Хар… Арутюн Вахтангович, - поморщился русоволосый коллега, - мебель казенная. Отчеты потом строчи. Ну, Иван Ки-риллыч, вы проболтались му… человеку, который прикинулся чекистом, то есть нами. Чего вы ему наговорили? Давайте в подробностях. Его вопросы, ваши ответы. - Палец сегодня мог позволить себе быть добреньким. Ведь именно он прикинул, что брать за жабры следует именно того музейного червя, который ответственен за конкретный выщупанный пеленгами и обозначенный кляксой на плане Зимнего дворца подвал.

Ледогостер в своей почти безгрешной жизни несколько раз имел дело с кагэбэшниками, те и выглядели, и работали иначе. Однако и КГБ нынче нет, есть ФСБ и в нем другие, новые люди с новыми замашками. И снова подкатила тошнота - как же шибает здесь сырым мясом! Запах перебивал слух.

Или звуки появились только что? Топот ног и голоса. Наверное, все же шум возник в последний момент, потому что и эфэсбэшники заволновались. Южанин резво расстегнул пиджак, полез за пазуху и выудил пистолет неизвестной марки - Ледогостер в оружии не разбирался, мог разве что отличить револьвер от пистолета. Глаза южанина сделались желтыми и вязкими, как гречишный мед.

И славянин распахнул кожаный пиджак, показав кобуру. И оказался похож на неистовых самцов Родена. Ивану Кирилловичу стало еще муторнее, внизу живота неприятно потянуло, а брюхо заурчало. Кажется, это за ним. Тот, кто внедрил Ледогостера в музей следить за непростыми документиками и стучать о туристах, на эти документики западающих.

Торжественно раскрылась дверь. Вошедший человек заставил эфэсбэшников недоуменно и тревожно переглянуться. А Ледогостер понял, что обознался - полковнику никто не пишет, полковника никто не ищет.

С неба сыпался колючий снежок и, подхваченный поземкой, отгребался к ажурным, как итальянские колготки, перилам канала. Студяк проникал под кожаные куртофаны и оседал мурашками на шкуре. А сидящий внутри лайбы Вензель опустил подбородок на грудь и нахмурил желтый лоб. Когда Вензель думал, вокруг держали пасти на запоре.

Давя ледяную корку ботами возле «вольво», Пятак вертел башней, как интеллигент из Перми на экскурсии. Его занимал вопрос: в натуре древние-греки так и ходили голыми по морозу, как их залепили в полный рост?

- Папа, а когда мы будем кататься на санках? - спросила восьмилетняя соплюшка не у Вензеля, а у настоящего родителя.