Семен Майданный - Хранитель понятий

- Ой, а это что значит? - уткнулся любопытный женский носик в плечо, где синяя молния пронзала лиловую тюремную решетку.

- Ответ знает только ветер. - Шрам щекотнул губами мой сосок справа.

И вдруг я вспомнила!

«Если увидишь у кого, - сказал Гера по прозвищу Панцирь (смешная кличка, говорят, он ее получил в боксерскую юность за устойчивость к ударам по голове) и показал раскрытый блокнот, - звони. За наводку на чувака обещано двадцать тонн зеленых».

Я взяла с прикроватной тумбочки зеркало. Мне надо было отвернуться от Сергея, чтобы не заметил волнения.

Боже, какая я страшная! Растрепанная, припухшая, бледная, как спирохета, синяки под глазами. Как такую можно захотеть? Брось любоваться, надо срочно все обдумать, Анжела, приказала я себе. Хотя на самом деле меня зовут Клава, ну да то родительская ошибка. Думай, думай, Анжела!

Кто он мне, человек на кровати? Никто. Уйдет, и поминай, как звали. Любовь с ним не закрутится. Да и зачем мне крутить любовь с парнем, за которым гоняются. Еще положат рядком одной очередью. А если его ищет Панцирь, значит, его ищут очень серьезные мальчики, которые меня спросят потом, почему я сразу не позвонила. Не разглядела рисуночек на руке? Не поверят.

Двадцать тысяч баксов зараз - обалденные деньги. И сразу уеду месяца на два в Испанию. Или во Францию. Париж я тогда из-за Сержа так толком и не расчухала. Куплю машинку, выучусь водить. И еще останется.

- Я в ванную, милый, - пролепетала я и соскочила с кровати.

Он ничего не произнес, лежал, заложив руки за голову и закрыв глаза.

Забежала на кухню, схватила комнатный радиотелефон и прошмыгнула в ванную. Включила душ, вывинтив до отказа краны горячей и холодной воды. А черт! Записная книжка. Сумочка в коридоре. Я, голенькая, тихонько выскользнула из ванной, схватила сумочку и вернулась. Закрылась на защелку.

Сердце колотилось, как перед первым трахачем в жизни. От волнения я возбудилась. Я бы сейчас не отказалась, чтобы меня трахнули под душевыми струями или на стиральной машине. Но я не стала открывать дверь и звать Сергея, я листала записную книжку, не сразу вспомнив, на «Г» или на «П» у меня записан Гера-Панцирь.

Нашла номер Гериной «трубы». Или не связываться? Я зажмурилась и увидела двадцать тысяч. Они привиделись мне в открытом кейсе, аккуратно уложенные зелеными пачечками, перетянутые, резинками. Вытаскиваешь из кейса пачку - и сразу столько всего можешь…

Я начата втыкать кнопки. Скажу, чтобы ждали внизу. У машины. Не в квартире. Нет, только не в квартире. Я ни при чем. Они же могли вычислить Сергея по машине?

Раздачей первый гудок. Я заволновалась - а вдруг вместо Геры замымрит противный женский голос: «Абонент находится вне зоны действия сигнала, или его аппарат отключен».

- Да.

Гера, я сразу узнала. Еще не поздно нажать «отбой». Но набралась-таки духу:

- Гера, это Анжела…

Защелку выдрало с корнем. Дверь отлетела в коридор, но на петлях как-то удержалась. Он уже был в брюках, но босой и с голым торсом. Подошел - я сидела на краю ванны, как мокрая мышь, а на моих коленях хрипел Гера: «Алле, кто это? Какая Анжела?» - взял у меня телефон.

- Ну это же так просто, дорогая. Если бабы убегают в ванную, Анжелка, то сразу. А если уж начинают гладить да ворковать, то ждут продолжения банкета.

Да, я промахнулась. Ведь действительно его болванчик начал оживать, приподнимать голову, а я, дура, схватилась за зеркало.

- Сергей… - Я хотела ему что-то наврать, кажется, про ревнивого ухажера.

Он не дал:

- Молчи, Анжелка, молчи, лярва. Ну никакого спокоя, все норовят продать.

Он запустил мне в волосы тяжелую пятерню, провел по голове.

- Не знаю, оставить тебя в живых или наказать?

Его пальцы обхватили мой подбородок, больно сжали. Усмехаясь, он входил своими глазами в мои глаза. Трахал взглядом. Я вдруг поняла, что вчера он пробрал меня именно глазами - серые клещи, цапающие тебя за сердцевину.

Сейчас по глазам же поняла - не оставит в живых, он не умеет прощать. Выть и заклинать бесполезно. А он вдруг нажал на мобиле повтор номера и через три сердечных еканья хрипнул:

- Салют, Панцирь. Почему не растолковал своей шмаре, что сезон охоты на Шрама закрыт. Кто говорит? ШРАМ ГОВОРИТ! Тебя что, не учили правилу: «Уходя, гасите свет»?

Мужчины, мужчины… Так и должно было закончиться. В мужские игры нельзя забираться слишком глубоко. Эх, надо было выходить замуж за того белобрысого и конопатого студента, что ползал на коленях по моей комнате в общаге, плакал и умолял. Сейчас он кем-то при губернаторе. Но кто ж знал…