Искандер Лин - Раскаты Грома

– Слав, давай чайку, – бросил он через плечо заходящему дежурному.

«Щитоносец» кивнул, взял чайник и вернулся к двери.

– Дневальный, – произнёс младший сержант негромко, но чётко, протягивая чайник семенящему в его сторону солдату, – воды набери.

– Есть, – шёпотом пробубнил заспанный боец и скрылся за дверью с табличкой «Туалет» в дальнем углу «бетонки».

Прапорщик рухнул на скрипнувшее компьютерное кресло и достал из нагрудного кармана небольшой синий блокнот. Дежурный сел рядом на стул, потянулся и завис на минуту в глубоком зёве.

– Ххххххаугх, – на карих, покрасневших глазах Багаева ещё была пелена нарушенного сна.

Антохин пролистал страницы до нужной и спросил:

– Слав, ты ведь тоже в отпуск на днях уходишь?

– Так да, с наряда снимусь, и считай, пошли мои недельки, – улыбнулся сонный собеседник.

– Не, не пойдут, – мотнул головой прапорщик.

– В смысле? – замер в удивлении Багаев.

– Товарищ пра… – затянул стоящий в дверях дневальный, но Антохин оборвал его одобрительным кивком, после чего солдат зашёл в помещение. Паренёк поставил чайник на прежнее место, щёлкнул по кнопке, развернулся и ушёл на свой пост.

– В смысле «не пойдут»? – продолжил дежурный, окончательно проснувшись.

– В прямом. И мои тоже, – грустно улыбнулся ему в ответ прапорщик. Затем указал на кружки, стоявшие на ближайшей к ним полке стеллажа.

– Ах, да! – Багаев встал, положил по пакетику дешёвого чёрного чая в каждую кружку. – Но почему? Утвердили же уже всё!

– Только что в штабе нам зачитали распоряжение, – Антохин слегка потряс блокнотом в руке. – Послезавтра сюда приедет командующий бригадой со своим преемником. Дела, видите ли, передаёт – обкат владений делает, – голубые глаза прапорщика округлились, подчеркнув тон сарказма.

– И что? – с раздражением спросил дежурный.

– А значит, нам всем надо быть в строю, сиять парадной формой на образцовом плацу, самом лучшем в военном округе! За оставшееся до приезда этого проверяющего хрена время, мы должны сделать плац таким, чтобы наша войсковая часть вошла в учебники! – прапорщик с каждым словом усиливал иронию, подчёркивая её своей живой мимикой и жестами. – Чтоб комбриг вошёл на КПП и ослеп на хер от чистоты пола! Чтобы упал в помутневшем своём сознании на «кэпэпэшный» турникет и тут же обоссался от гладкости и лёгкости вращения этой херовины на подшипниках. Чтоб слетел с неё на асфальт перед казармой и начал исступлённо лобзать сие произведение искусства из битума и камня!

Захохотавший рассказчик, наконец, выдал всё, что накопилось у него в душе во время недавнего ночного собрания в штабе полка.

Дежурный снова задрал кепку на затылок, усердно растирая пальцами лоб:

– Сука! Не было печали, мать его!

Раздался щелчок кнопки под звуки забурлившего кипятка. Раздосадованный младший сержант поднялся, снял чайник. Кипяток зажурчал по стенкам однотонных зелёных кружек.

Антохин шустро убрал ворох бумаг с клавиатуры, освободив перед собой место для зелёной посудины. Он положил блокнот нужной страницей вверх чуть в стороне.

– Слав, а где тут сахар, не знаешь?

– В столе, вроде, – ответил Багаев, осторожно ставя наполненную до краёв кружку у блокнота.

– Так… – прапорщик выдвигал ящики стола один за другим, пока не нашёл красную коробочку с сыпучими белыми кубиками, положил её перед монитором.

Младший сержант закинул парочку «сахарин» в свою кружку и, не сдержав негодования от услышанного, выпалил:

– Да гори оно всё! Подписан ведь отпуск! Это ведь бумага со штампом!

– Отменят, Слав, – спокойным, уставшим голосом ответил Антохин. – Я двенадцать лет уже тут. Если командиру полка что-то влезло в голову, то полк это исполняет. Если же это касается командирского продвижения по службе, хоть чуть‑чуть, то тем более исполним! Причём это у них у всех такая черта была. При мне уже пять командиров полка сменилось.

– И что, опять шевроны‑погоны по линейке выправлять? – спросил, подув на горячий напиток, дежурный.

– Родина прикажет – танк остановишь, а прикажет шить – клуб кройки и шитья возглавишь, – хохотнул, размешивая ложкой сахар, Антохин. Он откинулся на спинку кресла, продолжая гонять заварочный пакетик по дну кружки. Чай становился всё темнее и темнее. Багаев нахмурился и замолчал.

Прапорщик попытался приободрить молодого сержанта:

– Слав, я тоже в этой упряжке. Утром жене нужно объяснить, что билеты на самолёт мы сдаём, потому что кто-то захотел устроить цирк.