Инна Баханцева - Возвращение Ангела

Шишек набери самовар растопить…

Перед тем как выйти из комнаты мальчик обернулся и успел

заметить, как бабушка достала из комода несколько купюр и положила в сумочку дочери…

Двор перед домом деда.

…Он неохотно копался под елью, выковыривал из высокой, начинающей уже желтеть травы рассохшиеся шишки, складывал

аккуратной горкой…

…Дед идет по выложенной плиткой дорожке в сторону уже на-крытого в саду под яблоней стола. Там его ждут Женя с бабушкой. На

столе – большой, пузатый, начищенный до блеска настоящий

тульский самовар-угольник с надетой сверху изогнутой трубой, 17

из которой, как и положено, струится ароматный еловый дымок.

Увидев деда, мальчик вскочил из-за стола и побежал ему навстречу.

Дед поднял ребенка на руки, подержал на весу, опустил, чмокнул в макушку:

– Ну, что, герой, набегался? – поставил на землю, слегка шлеп-нул по заднице. – Давай за стол.

…Чувствуется, что дед отдыхает после напряженного дня.

На столе, кроме блинов, варенья и творога, стоит самодельная на-ливка. Он выпивает рюмку, берет блин, заворачивает в него свежий

огурец, смазывает все это медом и очень аппетитно отправляет

такой бутерброд в рот. С чувством, с расстановкой…

– Ишь, придумал… – добродушно ворчит жена

– А ты попробуй… хочешь? – смеётся. – Ко всему в жизни

надо подходить творчески… с вдохновением…

– …С вдохновением… – добродушно ворчит жена. – И откуда оно

у тебя только берётся? С утра до ночи торчишь на своём «ящике»…

– Вдохновение – от Бога, – смеётся

дед. Женя внимательно смотрит на деда.

– Что ты так на меня смотришь? – заметив его

пристальный взгляд, спрашивает дед.

– А ты… похож на Бога… Я на картинке видел… Только он на об-лаках сидел… И без трубки…

– Видишь, Ангора, – ещё громче смеётся дед, – как народ

меня ценит…

– Тоже мне, народ.., – продолжая ворчать, Ангора собирает

со стола посуду и складывает на поднос перед Женей. – Помоги-ка

мне… внук божий…

Тюрьма. Двор для прогулок.

…Тесный квадрат двора, отгороженный от остальной территории

стеной. Сверху над ним – решётка. Сюда его выводят на прогулку.

– …Шагай, Ангелин! Не стой! Кому говорю? Двигайся! – кричал один из конвойных, когда он останавливался, чтобы глубоко

вдохнуть свежий воздух и, наконец, насмотреться на чистое голу-бое небо над головой. Хоть и в клетку…

…Внимание его привлекли два воробья, сидевшие на решётке.

Отчаянно щебеча, они отбивалась от третьего, который пытался

выхватить у них корочку хлеба…

18

– Не стоять! Ходить! А ну, живо! Ты что, не понял?

И он ходил. Шагал. Думал. Вспоминал…

Воспоминание Жени. Квартира матери.

…Причитала над ним Ангора, во весь голос, по-деревенски:

– …Мой бедный мальчик… Как же так… господи! Ну, сделайте

что-нибудь… Ох, что же ты это… сынок…

Кричала в телефонную трубку мать:

– …Нет, в инфекционное не позволю! Нет, вы слышите? Я сама

врач и за свои слова отвечаю… Может, и нет никакой инфекции…

…А он неподвижно лежал в родительском доме, распластанный на

своей тесной раскладушке, в сильном жару, не имея сил, да и желания произнести хотя бы одно слово.

Молоденький доктор, приехавший с неотложкой, его настойчи- во

выспрашивал, нажимая на живот костлявыми пальцами:

– …Здесь болит? А здесь? А вот так?

Женя молчал, а что говорили вокруг, слышал.

– Вы сильно рискуете, – говорил доктор матери. – Как бы

не опоздать… Аппендикс не прощупывается… значит, скорее всего, инфекция… Скорее всего кишечная… Так что решайте… Время

не терпит… Опять запричитала Ангора.

В прихожей послышался вдруг голос деда: – Что вы тут устроили? Кончайте панику наводить! А ну помолчи! – это он жене.

И потом, очевидно, кому-то другому, с кем пришёл: – Вот сюда…

проходи, полковник…

Пришедший с ним человек – с короткой седой стрижкой, полный, со шрамом через все лицо – сразу подошёл к мальчику

(доктор неотложки с готовностью уступил ему место), приложил

ладонь ко лбу, другую мягко опустил на живот. Потом нащупал

пульс, прислушался к дыханию…

Через минуту поднялся решительно:

– Ко мне в госпиталь… в хирургию. И побыстрее!

Хотел взять на руки больного, но дед не позволил.

– Я сам, – сказал он, осторожно поднимая внука.

На немой вопрос деда, ответил коротко:

– Перфорация… Вскрылся аппендикс, вот и не прощупывается…