Александр Аввакумов - Выстрел в спину

«Что ответить? – промелькнуло в голове Волкова. – Сказать правду или соврать?

– Никитин – честный, преданный делу партии и товарищу Сталину офицер. В меру инициативен, хорошо владеет немецким языком. У меня не было никаких претензий к нему по службе, да и товарищем он был неплохим.

– Откуда он знает немецкий язык?

– Он в детстве батрачил у немецких колонистов, там и выучил язык.

«Неужели он арестован? – снова почему-то подумал Алексей. – Если это так, то шансов у меня покинуть этот кабинет, просто нет».

От этой мысли Волкову стало не по себе. Он моментально представил себя в камере, где несколько сотрудников НКВД ведут допрос. Еременко не отрывая глаз, смотрел на сидящего перед ним Волкова. Взгляд его серых глаз был таким тяжелым, что Алексей почувствовал себя маленькой букашкой в этом большом кабинете. Майор встал из-за стола и подошел к окну.

– Скажите, Волков, когда вы последний раз встречались с Никитиным, при каких обстоятельствах? – повернувшись к нему, задал Еременко очередной вопрос лейтенанту.

– Последний раз в начале мае этого года, товарищ майор, незадолго до начала войны. Мы встретились с ним в Минске. Я прибыл туда в служебную командировку по линии Особого отдела Западного округа. Каким образом он узнал о моем приезде, я не знаю. Он позвонил мне в гостиницу и предложил встретиться. Наша встреча произошла на другой день. Мы с ним посидели немного, поговорили о жизни. Больше я его не видел.

– Скажите, Волков, он вам не сообщил о своей новой работе?

«Что ответить? Может промолчать? А вдруг Никитин им все уже рассказал? – подумал Волков.

– В общих чертах, товарищ майор. Он рассказал мне, что вот уже два месяца как занимается польскими ценностями, которые были захвачены нашими войсками.

Еременко, молча, продолжал сверлить лейтенанта своим взглядом.

– Что-то не так, товарищ майор? – спросил его Волков, однако чекист не ответил.

– Вы в курсе того, что сейчас Никитин находится в Москве? – спросил его майор и, достав из пачки папиросу, закурил. – Вы разве не получали от него этой весточки – ведь он находится в госпитале? Не буду скрывать, у него – гангрена и большая вероятность потери обеих конечностей, в лучшем случае.

– Нет, товарищ майор. Откуда я мог это знать, если я его видел в последний раз в мае месяце. Да и куда он мог мне написать? Он даже не знал, где я нахожусь.

Еременко промолчал. Услышанная им новость о Никитине буквально ошеломила Волкова.

«Если он в Москве, в госпитале, – пронеслось у него в голове, – тогда почему меня вызвали в Наркомат и спрашивают о нем? Ведь все это они могли узнать и от него? В чем дело?» – спрашивал он себя, не находя нужного ответа.

Еременко продолжал молчать. Эта небольшая пауза в их разговоре показалась Волкову вечностью. Майор загасил папиросу в металлической пепельнице и, взглянув на него, произнес:

– Слушайте меня внимательно, лейтенант. Все, что вы сейчас услышите в этом кабинете, относится к государственной тайне. Дело в том, что в июне 1941 года из Минска была осуществлена попытка эвакуировать большой запас золота и других ценностей, хранившихся в Государственном Банке Белоруссии. Чтобы ценный груз не достался врагу, руководством областного НКВД было принято решение о создании так называемой «ложной группы», задача которой состояла в том, чтобы отвлечь внимание немецкой разведки и специальных групп из ведомства Розенберга от основного конвоя, который и перевозил этот груз.

Он сделал паузу и продолжил:

– Эти два конвоя должны были встретиться в пригороде Смоленска, а затем передать эти ценности специальной команде НКВД, которая должна была доставить их в Москву. Вы уловили суть?

– Так точно, товарищ майор.

– Вот и хорошо, лейтенант. Слушайте дальше. Никитин был ответственным за «ложный» конвой. Он выполнил свою задачу и привел остатки своего отряда в намеченный район, где оба конвоя и встретились. Дальше все покрыто завесой тайны. Специальный отряд НКВД ждал их в условном месте, но они туда почему-то не прибыли. Причина до сих пор не ясна.

Майор посмотрел на Волкова и снова закурил. Пауза явно затягивалась.

– Вот вам, лейтенант, и предстоит выяснить у Никитина эту причину. Мы пытались сделать это сами, но у нас, к сожалению, ничего не получилось. Похоже, он нам не верит. Никитин просил разыскать вас с условием, что только вам он и расскажет об этом.

– Выходит, что судьба ценностей до сих пор неизвестна?