Алексей Игнатов - Исповедь солдата

Затем нас привели к офицерскому палаточному городку. Мы остались ждать, как выяснилось, борта на Ханкалу. Вокруг ходили чеченские бойцы, с бородами в банданах, полностью обвешанные боеприпасами и готовые начать бой в любую минуту. А я крутил головой и думал, свои они или чужие, не отпуская пальца с предохранителя. Скорее хотелось на борт. Напряжение давило мою голову как тиски. В Ханкалу мы прилетели под вечер, расположились в палатке, поужинали и легли спать. Утром вылетели в город Нальчик. Я у местных бойцов прихватил три коробочки патронов для пистолета «Макаров» на всякий случай. Город оказался очень красивым, находился среди лесистых гор. Воздух был настолько чистым и прозрачным, что кружилась голова. После пыльных и высушенных высот, беспрестанной стрельбы это место казалось раем. Ежедневно, с утра до вечера, мы, уподобившись горным козлам, бегали по горам и лесам, изучали правильный подъем, спуск и маскировку в полном боевом комплекте. Конечно, физически было тяжело, но радовало одно: с нами были одни черпаки, так как деды готовились к отъезду в Москву, и мы все от них могли хотя бы выспаться.

Неделя пролетела быстро. Мы вернулись на прежнюю высоту. Ранние деды начали увольняться. Мы прощались с ними как с лучшими друзьями, забыв про все обиды. Нам становилось немного легче и одновременно грустно. Мой рязанский дед Константин тоже собирался домой. Попрощавшись, он пообещал заехать ко мне домой и передать весточку родителям от меня, чему я был очень рад.

***

Приближался август. От находившихся рядом разведчиков я узнал, что внизу высоты находились сады, где созревали персики, абрикосы, груши, яблоки. Тайком от офицеров, мы, обходя все растяжки, туда спускались и набирали полные карманы фруктов, а затем с большим удовольствием их съедали. Вкус свежих персиков был непередаваем, ведь на гражданке их вдоволь не поешь, а здесь хоть килограммами.

Однажды, ближе к вечеру, меня позвали в БТР оставшиеся деды и сказали: «Игнат, у нас магнитофон сломался. Отнеси к радистам, пусть сделают». Я забежал к радистам (меня уже там все знали) со словами: «Пацаны, срочно надо сделать». Повозившись с ним, они определили поломку. Не хватало запчастей, и где их взять, никто не знал. Доложил об этом с большим страхом. В общем, всё по-старому: угрозы, «с тыла, с фронта», «магнитофон хоть из-под земли достань». Шёл и думал о том, что делать. Вдруг рядом с палаткой гансовских офицеров я увидел, как играет приличный двухкассетный магнитофон. Дождавшись окончания проигрывания кассеты, я схватил его и убежал. Принес магнитофон. Округлившиеся глаза дедов сказали всё сами за себя: «Ты где взял?» – «Да у гансовских офицеров подрезал». Они переглянулись и сказали: «Неси назад, а то вообще не уволимся». А я им: «Больше взять негде» – «Ну и фиг с ним». Я потихонечку подкрался к офицерской палатке и поставил магнитофон обратно на место. Скорее всего, офицеры спали. Вот так я избавился от ненужной мне проблемы.

После отъезда всех дедов все вздохнули полной грудью, перестали носиться по любому приказу. Черпаки почувствовали себя королями, и нас почти не трогали. Однажды вечером, перед отбоем, я захотел перекусить, по сроку службы это разрешалось. Я не спеша пошёл в столовую, поболтал немного с поваром и взял у него банку сгущенки. Зашёл к постовому (одному у нас не принято) и под милую беседу, на двоих, мы её оприходовали. Но один из черпаков, увидев нас, в приказном порядке загнал всех молодых, кроме постового, и приказал отжиматься. Мы с ними уже разговаривали по-наглому. Я им говорю: «Это за какой косяк?» – «За сгущенку». Я упорствовал: «Не в одно же лицо, я постового покормил». Несмотря на мои восклицания, они решили нас подрочить, чтобы мы не расслаблялись. Послали меня к повару за буханкой черного хлеба, сказав: «Раз ты голодный – ешь, а твои будут отжиматься». В палатке было темно. Недолго думая, я за пять минут весь хлеб по кусочкам запихал себе в дырку штанов между ног, благо, что штаны широкие и как раз оказались порваны. Ошалевшие от быстрого поедания, они мне: «Беги ещё за одним». Я выбегаю, выбрасываю весь хлеб через штанину и лечу за другим. В том же темпе «съедаю» вторую буханку и говорю: «Хватит глумиться, а то у меня будет заворот кишок». Они успокоились, прокричали нам «отбой», и мы стали быстро раздеваться. С полными штанинами хлеба я кое-как, чтобы не заметили, начал снимать штаны и разбрасывать весь хлеб по нарам. Как только черпаки ушли, мои пацаны нашли весь хлеб под своими спинами и ещё долго смеялись после моего рассказа.