Станислав Иродов - Мангуп

– Весь двор султана наслышан о том, как несколько достойных янычар пали от твоего меча. Но потом тебя остановили ударом алебарды по голове. Голова ещё болит? – поинтересовался он.

– Болит. Но пройдёт. Такое уже было со мной,– ответила София.

– В Гареме есть весьма искушённые учителя фехтования, и я с удовольствием понаблюдаю, как ты проявишь себя в поединках с ними. Если победишь, то сможешь давать уроки боя юным принцам.

– Какой смысл учить будущих покойников? Кажется, и раньше взошедший на престол падишах умерщвлял своих братьев, а султан Мехмед прямо постановил: «Ради благополучия государства один из моих сыновей, которому бог дарует султанат, может приговорить братьев к смерти».

– Женщина, ты слишком много болтаешь! Длинные языки обычно заканчивают свои дни на дне Босфора в кожаном мешке.

– Ты не посмеешь этого сделать без воли султана.

– Только немногих своих рабынь помнит падишах в лицо. Хоть ты и красавица, но твой ребёнок и твоё замужество не делают тебя привлекательной в глазах султана, так что никто и не узнает о твоей судьбе. Для тебя сейчас важнее изучать турецкий язык и Коран, ведь скоро ты примешь истинную веру, получишь новое имя, и начнёшь новую яркую жизнь в Гареме султана.

– Это такая шутка? Мне, княгине, ты обещаешь яркую жизнь в изразцовой клетке? А если я откажусь?

– У тебя есть выбор? Ты ещё кормишь сына грудью?

– Да! – сказала София, покорно склоняя голову.

– Хорошо, будешь пока одалык – служанкой одалиской по росписи дворца. Умеешь шить золотом, значит, сумеешь и цветы рисовать. Если у тебя есть талант, сможешь когда-нибудь отправиться на родину мастеров, в Измир, и заняться росписью белоголового фарфора. Когда ты станешь мусульманкой, я покажу тебя Султану. Понравишься ему, будешь переведена в икбаль, и тогда у тебя появится надежда разделить ложе с Божественным Султаном.

– Я умираю от желания,– ответила София, но евнух не понял сарказма и благосклонно кивнул головой.

В гареме София познакомилась с Екатериной, дочерью князя Исаака. Они были одного возраста, и их диваны стояли рядом. Весь день они обе в отдельной мастерской учились расписывать цветами стены, а вечерами, когда наступали сумерки, и все женщины собирались в своей комнате, проводя время за шитьём и разговорами, они с Екатериной садились рядом и рассказывали друг другу истории из своей короткой жизни. Однажды София спросила:

– Ты была дочерью князя. Кого тебе прочили в мужья?

– Сына русского князя Ивана третьего. Уже приезжали послы во главе с Беклемышевым, и был заключён договор.

– Беклемышев – турецкое слово, что-то типа «стражник». Откуда оно у русского?

– Не знаю я. Но он типично русский, с окладистой бородой.

– Такой могущественный князь, как Иван, мог бы стать гарантией безопасности Феодоро. Почему брак не состоялся?

– Отец умер, а брата Тихура сместил с престола твой муж, Александр. Я вместе с братом бежала к туркам.

– Тихур это Тихон?

– Тихур – от имени древнегреческой богини счастья, Тихэ, означает «счастливый». По-христиански – Тихон.

Прошло ещё несколько дней, и вот однажды открылась дверь, и раздался предупредительный крик чёрного евнуха: «дустур!». В комнату, где поместили семью князя Александра, вошёл Султан Мехмед в окружении евнухов. Немолодое обрюзгшее лицо с острым носом, наподобие клюва попугая, и живые, горячие, чёрные глаза. На нём был расшитый серебряными нитями зелёный халат, зелёные мягкие сапожки из сафьяна с невысокими голенищами, тюрбан из белого шёлка с зелёным изумрудом. Кызляр-ага что-то говорил султану, показывая пальцем поочерёдно на женщин. Когда евнух указал на Софию и произнёс по-турецки её имя, султан подошёл к ней и посмотрел прямо в глаза. Она выдержала его взгляд, хотя, казалось, он жжёт ей душу.

– Ты, княгиня, молодая, красивая и смелая,– сказал султан по-гречески.

«Я опасная, злая стерва, готовая вцепиться в твою жирную глотку, урод. И только мой бедный ребёнок мешает мне сделать это прямо сейчас!»– подумала София, и опустила глаза, боясь поддаться искушению.

– Ну, ну, не опускай личико. Оно прекрасно! И в твоих красивых глазках я читаю желание. Пусть твоё имя будет Чешмира – девушка с красивыми глазами! – сказал Мехмед, пальцем коснувшись её подбородка.

София вздрогнула от его прикосновения, отдёрнула голову, а он рассмеялся, и в его чёрных глазах запылала откровенная страсть.

– Где твой сын? – спросил Мехмед. Он подошёл к дивану, на котором спал младенец. – Нет, я не стану делать из него янычара. Я сделаю его своим приближённым, и он будет представлять Османскую империю перед королями Европы.