Сергей Семеркин - Когда факс приходит не вовремя [litres самиздат]

– Это сон, ты – просто сон. Не бывает розовых слонов!

– Я слоник, я не знаю ничего про слонов. Может быть, их действительно не бывает. Но я-то есть!

– И тебя нет, ничего нет!

– Ням-ням, какой ты вкусненький!

– Прочь, прочь! Уйди прочь! Если ты меня любишь, уйди!

До какого только изуитства не дойдет мелкий злодей, не влюбленный и лишь позволяющий себя любить слонику цвета роз, в своих издевательствах над влюбленным созданием лилейно-розового цвета с пушком на ушках, с желтенькими бивенькушичками.

– Потому что я люблю тебя, я и не уйду. Как ты мог допустить такое, как мог помыслить о таком?! Чтобы я, твой раб, твой верный слоненок бросил тебя? Тем более в трудную минуту! Ведь тебя, героя нашего времени, держат в застенках сатрапы. Да пусть мои бивни станут нецками! пусть хвост мой станет сувениром! пусть череп мой станет пепельницей! но я не брошу тебя!! Особенно сейчас, в такой тяжелый, можно сказать переломный, для тебя период в жизни. Ты же одинок, ты запутался, ты врешь, даже мне, своему одновременно другу-брату-любимому. Но я тебя излечу.

И снова поцелуи, которые не дают вздохнуть. Уж засосы так засосы, специалист, мать-его… впрочем, не надо трогать розовую слониху, она может и затоптать, и почки опустить, и … Но как не трогать розовую слониху, если ее чадо пастельных тонов кислород перекры…

– Хорошо, я всё скажу!

– Давно бы так. Я внимательно тебя слушаю и повинуюсь…

Слоник склоняется в полупоклоне. Бьет бивнями об пол. От грохота я просыпаюсь. Да, приснится же такое!

Следователь, уже наяву:

– Признаетесь, что заказали массовое убийство?

Растет борода протокола, а следователь – чирк-чирк – ее ровняет (чтобы усе волоски ложились в правильную прическу).

– Всё зависит от того, чем вы подкрепите свой вопрос.

– В каком смысле подкрепим? доказательства у нас серьезные.

Судя по жесту, доказательствами моей вины, видимо, были заполнены все окружающие комнаты.

– Я понимаю, но не количество отпечатков пальцев на сантиметр квадратный имею в виду. Если вы меня будете бить по почкам, делать мне ласточку или слоника, то рано или поздно я признаюсь, что главный злодей на Руси совсем не Горыныч, не дороги и дураки, а я собственный персоной. Более того, я в красках распишу, что не просто заказал десяток уважаемых и могущественных людей, а готовил массовый заговор с целью свержения правительства, плюс убийство президента, плюс групповое изнасилование депутатов государственный думы женского пола, плюс мечтал разжечь костер из межрелигиозной розни и ее межнациональной сестренки, и уж, конечно, что я лично стрелял из снайперского пулемета и одновременно сидел за столом рядом с другими мишенями. А если вы просто спрашиваете, без физической подоплеки вышеуказанными действиями, то отвечаю вам честно-пречестно: нет, нет и еще раз нет. И совершенно вежливо, между прочим, прошу свидание с адвокатом. А уж если вы по природе щедрый человек, то можно ли позвонить моей секретарше Машутке и предупредить её о невыходе меня на работу. Пусть не волнуется.

Нуль эффект, то ли я никудышный актер, то ли публика собралась деревянная, без сердец… зачем они только розового слоника привели в зал?

– Закончили спектакль?

– Да.

– Можете сказать определенно, чтобы эту определенность можно было занести в протокол. Вы заказали групповое убийство… – и он перечислил фамилии людей, которых уже не было.

– Нет.

– Так и запишем. А теперь вами займутся… (я внутренне готов был к слову "палачи", но прозвучала совсем другое – "психологи")

Как волны моря, накатывая раз за разом на камень, после подобной тысячелетней обработки сглаживают его острые грани, так и меня укатали специально обученные сивки… причем гораздо быстрее. Все самое страшное, что только может с вами случится, вы можете себе представить. А что вы можете себе представить, то знают эскулапы из службы травли подчерепных тараканчиков. Интересно, откуда они узнали, что я ненавижу, когда из крана каплет? Вроде, не писал в автобиографиях ничего даже отдаленно похожего на каплефобию (или как там она по латыни зовется). Не писал…

Держали меня не в камере, а в однокомнатной квартирке низшей степени паршивости. И там протекал кран. И я не мог его ни плотно закрыть ни насовсем свернуть. Точнее, свернуть мог, и свернул, но поставили точно такой же кап-капистый. Это час или два, или сутки-двое можно стерпеть. А изо дня в день, неизвестно сколько.. кап-кап… которые, никак нельзя приглушить – тут котелок сорвет. Нет музыки, даже дуроскопа нет, нет книг и собеседника. Кроме психологов, меняющихся как в калейдоскопе, один проникновеннее другого. И вечное кап-кап. Звук именно такой силы, чтобы бьющаяся о раковину кухни вода слышалась в спальне. Кап-кап. Как ни погружайся в собственные мысли от этого кап-капа не избавиться. Пробовал подкладывать мягкое под капель. Мягкое забирали, били линейкой по рукам непослушного мелкого злодея. Пробовал мастерить беруши из подручных средств. Зоркие птицы клесты-клещи прилетали тут же и вытаскивали из ушей неположенное, с их клювами это было сделать просто. Пробовал прятаться в дебрях собственного разума. Но в мысли сильно погружаться нельзя, враз вычислят о каком именно заказном убийстве ты навязчиво думаешь. Кап-кап. Можно ломать пальцы и этим звуком заглушать кап-капель. Только вот сколько у человека пальцев, а сколько секунд в сутках? Кап-кап. С одной стороны душат, когда оставляют в покое, покой мелкому злодею только снится. Потому что кап-кап. С другой стороны, душат на задушевных беседах. Потому что души нет, и посему всё видно, всё прозрачно. Кап-кап. Я не сошел с ума только в следствии отсутствия такового органа.