Александр Харламов - Литерный особой важности [litres самиздат]

Богдан поправил заткнутый за пояс пистолет с глушителем. Всю свою жизнь он предпочитал надежное австрийское качество. Тяжеленный «Глок» приятно холодил кожу и успокаивал.

Дверь, по идее, должная быть на магнитном кодовом замке на посту ЭЦ, распахивалась от легкого рывка. По-нашему славянскому обыкновению чинить ее было всем лениво, а открывать и закрывать каждый раз, когда кто-то хочет зайти, еще больше странно. О ней ему в прошлый его приход рассказала именно Маринка. Жаль ее…Жаль…

Легко перепрыгивая через ступеньку, Гончаренко поднялся на второй этаж. Пожарный выход, опять же по нашей всегдашней безалаберности был надежно заварен. Сквозь мутное, давно немытое окно виделся пешеходный мост, по которому сновали люди.

Перед черной металлической дверью он остановился, восстанавливая дыхание. Сверил часы и постучался.

– Кто?– из-за широкого простенка голос Маринки казался каким-то чужим, что подарило хоть мимолетное, но облегчение.

– Милая, это я…– Богдан постарался, чтобы голос его звучал, как можно беззаботнее.

– Подожди!– защелкали запоры на двери. Она скрипнула и открылась. В проеме показалась Маринка, выглядевшая еще более сексуальной в своей форменной парадной рубашке, застегнутой лишь на две средних пуговицы, не скрывавших ее прелестей, а наоборот подчеркивающих. Помимо воли Гончаренко ощутил жгучее желание, то самое, какое он испытывал всегда при виде этой женщины.

– Начальника совращаешь?– подмигнул он ей, справившись с собой.

– Он побежал на перрон встречать литерный вместе с ШЧ! Какой-то серьезный груз везет.

– Можно?– кивнул он ей, протискивая вместе с сумкой внутрь поста. Огромное табло светилось красными, желтыми и зелеными огнями, будто детская новогодняя игрушка. Никто не мог бы и предположить, что это сердце управления всеми перевозками по такому огромному узлу, как Чуйка.

– Ты как здесь? Что-то случилось?– Маринка бросила встревоженный взгляд на сумку, брошенную Богданом у порога. – Уезжаешь? Куда?

– Я об этом, собственно, с тобой и хотел поговорить…– замялся Гончаренко.– Но давай для начала кофе?– предложил он, вяло улыбнувшись.

Маринка кивнула, взглянула на пульт, и только убедившись, что поезд далеко, двинулась в маленький тамбурочек, гордо именуемый охраной труда комнатой приема пищи.

– Только закипел! Секунду…– прокричала она оттуда, мало обращая внимания на Гончаренко и давая ему возможность достать оружие.

– Тут вчера…– оборвала она свою речь на полуслове, уставившись на руку Богдана с направленным на нее пистолетом.– Сережа…Это шутка такая?– нерешительно спросила она, боясь сдвинуться с места.

– Боюсь, что нет!– покачала головой Гончаренко, нажимая на курок. Глухо ухнул «Глок» три раз выплевывая смерть. Тело дежурной отлетело обратно в тамбур, обрушив какую-то полку. На идеально белой рубашке расплывалось широкое алое пятно. Он не хотел ее мучить, слишком любил для этого, потому контрольный выстрел в голову был актом милосердия с его стороны.

– Прости меня…– Богдан мгновенно подобрался, лишь на долю секунды позволив себе погрустить над убитой им же любовницей.– Прости…

Время шло неумолимо. В голове настойчиво тикал бездушный хронометр, отсчитывая минуты до прихода литерного, и ему было наплевать на переживания участников этой драмы. Богдану необходимо было торопиться. Быстрыми движениями он начал облачаться в приготовленный комплект защиты. Отработанные еще в армии действия, он повторял с механической точностью, понимая, что от него зависит его жизнь и здоровье.

Когда не осталось ни одного участка неприкрытого тела, он сел за пульт, уложив перед собой пистолет. Несколько минут смотрел внимательно на табло, ища нужные кнопки.

– Так…– легким движением пальца он сумел привести огромный стрелочный комплекс станции Чуйка в движения. Где-то там, далеко внизу, на поле натужно загремели привода стрелок, застучали замыкатели, делая автоматически новый маршрут литерного. После этих манипуляций с пультом, Богдан удостоверился в том, что все сделал правильно и взял трубку поездной радиосвязи.

В ответ оттуда раздалось шипение, треск, но отдельные слова можно было разобрать. Большего ему нужно не было…

– Машинист поезда восемь четыреста четвертого следующего на станцию Чуйка у предвходного сигнала!

Сквозь непрерывные помехи машинисты, ведущие литерный особой важности через пару секунд отозвались.