Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

— Да, это правда, — тихим голосом произнёс Константин Фёдорович. — Китайгородцев. Шестнадцатое ноября.

Шварц не сразу сообразил, что это информация по его записям. Прямо по пунктам. Шварц почувствовал себя человеком, в ночном клубе не прошедшим фейс-контроль. Он думал, что крутой и что имеет право, а ему сказали, что он полное дерьмо. Иди, мальчик, оттянись в «Макдональдсе», там тоже иногда бывает круглосуточно. И пускают туда всех. Даже таких, как ты. Обидно, блин. И очень стыдно. Что за непруха вдруг такая? Чем провинился Шварц?

— Но есть тема, которая действительно нам интересна, — с невозмутимым видом произнёс Константин Фёдорович. — И вот за это мы можем заплатить. Если вы знаете, где искать Китайгородцева.

Глянул вопросительно на собеседника. Шварц собирался с мыслями. Как бы ему не лажануться снова. Сказать, что знает — это полная туфта. Ищи-свищи теперь того Китайгородцева. Надо говорить не о том, что знает, где Китайгородцев, а о том, что знает, где тот был. Совсем недавно. И оттуда можно было бы начать поиск. Такая информация тоже стоит денег, зато ответственности никакой. Главное — не обещать, что он доставит им Китайгородцева на блюдечке.

— Я видел его сегодня утром, — сообщил Шварц. — Не факт, что он до сих пор отсиживается там. Но место покажу.

— Москва? — заинтересовался собеседник.

Шварц взял выразительную паузу. Константин Фёдорович всё понял. Точно, это не дурак.

— Вот это уже можно обсуждать, — кивнул он. — Станислав Георгиевич скоро будет здесь.

Поднял трубку, сказал коротко:

— Зайдите.

Шварц запоздало встрепенулся. В кабинет вошли два здоровяка. Ловушка.

— Вам это ничем не угрожает, — поспешил успокоить Шварца Константин Фёдорович. — Мы с вами по-прежнему на равных, и мы будем с вами договариваться, а не ссориться.

Вот урод! Кого он хочет обмануть? Шварца?

Предчувствие не обмануло Шварца. Когда спустя полтора часа распахнулась дверь и в кабинет стремительно вошёл мужчина в роскошном, но несколько помятом и местами даже растерзанном пальто, у Шварца сжалось сердце. Потому что вошедший окатил его таким взглядом, каким смотрят на подопытного кролика.

Константин Фёдорович при появлении шефа постарался сделаться совсем уж незаметным. Даже посерел ещё пуще прежнего, такое складывалось впечатление. Он поздоровался с Лисицыным так тихо, что никто его приветствия, кроме него самого, наверное, не услышал.

Лисицын сделал едва уловимый жест рукой. Понятливый Константин Фёдорович тотчас освободил занимаемое им кресло. В это кресло плюхнулся Лисицын. Он был похож на путника, сделавшего кратковременный привал.

— Вы можете идти, — сказал Лисицын заместителю, а сам не сводил глаз со Шварца.

Шварц тоже с удовольствием ушёл бы. Да кто же ему позволит!

Константин Фёдорович с готовностью выскользнул за дверь. Теперь в кабинете оставались Станислав Георгиевич, двое его охранников, больше похожих на громил, и Шварц — один против них. Ни о каких деньгах тут лучше даже не заикаться, понял Шварц. Вопрос — останется ли в неприкосновенности башка. Взгляд у Лисицына такой, что сразу же понятно: для него человеческая жизнь не стоит ничего.

— Поехали, покажешь, — спокойно сказал Лисицын.

И от этого его спокойствия Шварца почему-то бросило в озноб.

В доме у дяди Стёпы было тихо и свет везде погашен.

— Собака у него есть? — спросил Станислав Георгиевич.

— Нет, — ответил Шварц.

Лисицын кивнул своим охранникам. Те вылезли из тёплого нутра машины в морозную ноябрьскую ночь.

— Побудешь здесь, — сказал Шварцу Лисицын.

Шварц обрадовался. Но радость его была недолгой. В следующеё мгновение Лисицын споро приковал его к ручке дверцы.

— Чтобы не потерялся, — пошутил Станислав Георгиевич и от этой шутки Шварц снова испытал озноб.

Он видел, как охранники Лисицына достали из багажника машины помповые ружья и направились к дому. Станислав Георгиевич шёл следом. Они не стали церемониться. Входные двери выбили сходу и ворвались в дом. Метались по комнатам, везде зажигая свет, но нашли только дядю Стёпу. Он был настолько пьян, что даже от производимого гостями шума не сразу проснулся. Его с кровати сбросили на пол, тыкали в лицо стволами ружей, а он только мычал и неловко отмахивался, будто над ним кружились надоедливые мухи.

Лисицын распорядился привести из машины Шварца. Его привели с закованными в наручники руками. Станислав Георгиевич стоял над распростёртым на полу телом дяди Стёпы, который пьяно храпел.