Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

Первый снег долго не лежит, и тот, что выпал ночью, уже успел растаять, но во всём чувствовалась близкая зима. В выстуженном воздухе предметы обрели чёткие очертания, лужи на разбитой дороге прихватило ледком, небо просветлело, отчего осенний сумрак под деревьями сам собой растворился.

Городишко был невелик. Центральную его улицу составляли одно- и двухэтажные дома дореволюционной ещё постройки. Некоторые дома вросли в землю настолько, что можно было без труда заглядывать в их окна.

Отделение Сбербанка, в которое приехал Иван, выбивалось из общего ряда: новёхонький красный кирпич, зеркальное остекление, парковка выложена фигурной плиткой. Здание Дома культуры, расположившееся рядом, не выдерживало сравнения: штукатурка осыпалась, а листовое железо на крыше поржавело донельзя.

— Я быстро, — сказал Иван.

Вышел из машины и зашагал неспешно, вертя головой по сторонам — как человек из глубинки, редко выбирающийся в город.

Китайгородцев тоже из машины вышел — пройтись. Хромал, опираясь на палку. Две девушки, которые шли навстречу, посмотрели на него с сочувствием. Чтобы не видеть этих взглядов, Китайгородцев отвёл глаза, будто заинтересовался тем, что такое на афише написано. Дом культуры оказался местом бойким. Судя по афише, местным жителям практически ежедневно предлагалось посетить какое-нибудь мероприятие. Почти всегда это были либо киносеанс, либо дискотека — они чередовались через день. В россыпи каждодневных заурядных мероприятий крупным шрифтом и красной краской были выделены настоящие жемчужины культурной жизни города: встреча депутатов местного городского собрания с жителями, праздничный концерт по неизвестно какому поводу, выступление гипнотизёра Иосифа Потёмкина (город Москва)…

На этом Потёмкине Китайгородцев взгляд даже не задержал, а потом и вовсе потерял к афише интерес, пошёл было дальше, и вдруг остановился.

Гипноз. Дурман. Дурман-трава. Дурман-гипноз.

Он вернулся к афише.

Иосиф Потёмкин. Город Москва. Выступление состоится в субботу, двадцать восьмого числа, в двенадцать часов ноль-ноль минут. Сегодня какое число? Двадцать восьмое. Двенадцать тридцать на часах.

Касса была закрыта.

Вход в зрительный зал сторожила пожилая женщина, да и её Китайгородцев обнаружил только тогда, когда уже вошёл в зал. Женщина обернулась. Китайгородцев с готовностью протянул ей пятьдесят рублей.

Людей было много. Китайгородцев не без труда отыскал поблизости свободное место.

Иосиф Потёмкин оказался тщедушным дядечкой ростом едва ли с метр семьдесят. Тощ, лысоват, сер и невыразителен почти во всём, но только не лицом. Будь это не живой человек, а скульптура, можно было бы сказать, что лицо лепил талантливый мастер. Оно было рельефным, глаза посажены глубоко, отчего казались совершенно чёрными, орлиный нос с горбинкой — тут никакой неприметности, при встрече мимо не пройдёшь без того, чтобы взглянуть попристальнее.

На сцене он был один, держался уверенно, фразы произносил решительно, но без жёсткости, отчего создавалось впечатление, будто подобное он не раз проделывал и ему можно доверять.

— А сейчас все вместе, — говорил Потёмкин. — Весь зал. Сейчас каждый из вас, не поднимаясь на сцену, сможет, тем не менее, испытать на себе, что такое гипноз. Это уникальный шанс! Каждый — сможет! Чтобы это испытать — надо только мне довериться. У каждого получится! У каждого! Я обещаю вам, но вы должны сами этого хотеть. Сейчас расслабьтесь и превратитесь в слух. Вы слышите только меня. Я говорю — вы слушаете. Вытяните руки вперед. Выше! Не касайтесь впереди сидящих! Выше! Пальцы разведите. Шире. Шире! Ещё шире! Вы чувствуете это напряжение. Необычное напряжение в руках. Напряжение. Руки притягиваются. Это магниты, они притягиваются друг к другу. Напряжение сильное. Руки тянутся. Сильно притягиваются. Смотрите, как они притягиваются!

Китайгородцев во все глаза смотрел на седовласого дядечку в старой лыжной шапочке впереди и слева. Вытянутые вперёд руки дядечки сближались — медленно, но неизбежно. И все, кого Китайгородцев видел вокруг, не могли, похоже, ничего с собой поделать.

— Чувствуете оцепенение! Сильное напряжение в руках! Раз! Два!! Три!!! Смотрите на руки! Сближаются! Сами по себе! Ближе! Ближе!! Ближе!!! Пальцы вам уже не подчиняются! Они твёрдые! Твёрдые!!!

У дядечки, за которым наблюдал Китайгородцев, пальцы, действительно, смотрелись, как карандаши — неестественно прямые и даже на вид одеревеневшие.