Александр Тамоников - Ночная война

Обстрел оборвался и над деревней зависла тоскливая тишина. В соседней трещине кто-то завозился, жалобно закряхтел. С обратной стороны было тихо - окоп засыпало землёй. Глеб припустил туда на корточках, стал руками откапывать тело: Серёга Герасимов лежал на животе и не подавал признаков жизни. Сжалось что-то в груди: голова разведчика была повёрнута, лицо измазано землёй. Глеб схватил его за шиворот перевернул – нет, только не это! - размахнулся, хлестнул по щеке - голова дёрнулась, словно током пронзило туловище. Глеб отпрянул: Серёга изогнулся, издав пугающий звук из самого нутра, резко сел, выпучил глаза и полным психом уставился на командира. На миг показалось, что сейчас он схватит лейтенанта за грудки и вонзится зубами в горло, пришлось повторить оплеуху - клацнули зубы, Герасимов шумно выдохнул, потряс головой…

- Ты вернулся, салют мальчишу? - спросил Шубин, чувствуя как разверзается собственный оскал - приятно вместо трупа обнаружить живого человека.

- Воистину салют, товарищ лейтенант! - спотыкаясь пробормотал Серёга. - Даже не понял, что случилось…

- А то и случилось, что теперь долго жить будешь! – Шубин засмеялся, но быстро понял, что со смехом что-то не так, когда Серёга опять со страхом на него уставился.

Над рекой зависла забористая ругань, замелькали физиономии «шахтёров», снова заработали сапёрные лопатки.

- Уфимцев, ты жив?

- Жив, товарищ лейтенант! - сержант говорил так, словно вытаскивал из горла длинную змею.

- Доложить о потерях!

- Мурашко убили, Ушакова, остальные вроде живы, во всяком случае ругаются.

Земля скрежетало на зубах - такие парни уходят, где новых брать?

- Приготовиться к бою!

- Ага, у меня тоже имеется чувство, что сейчас пойдут, - прокряхтел широкоплечий красноармеец Боровой, буравчиком вкручиваясь в свой окоп.

Появление противника долго ждать не пришлось: за кустами заработали моторы грузовых автомобилей; высаживалась пехота; покрикивали младшие командиры, посылая подчинённых в нужное направление; кто-то возился под обломками моста. Шубин всмотрелся: красноармеец Затулин прилаживал за уцелевшей опорой ручной пулемет, ему ассистировал какой-то чумазый черт, до того испачканный, что не поймёшь кто. Трещали сучья, мирно беседовали люди, немцы шли по кустам - у них хватало ума не светиться на дороге. Кто-то засмеялся, двое или трое заговорили наперебой.

- Товарищ лейтенант, разрешите вопрос, вы не слишком заняты? - прошептал обустроившийся неподалеку Вершинин.

- Валяй, боец!..

- Всегда интересно: о чем беседуют немцы когда идут в атаку? Они же так увлечённо всегда говорят, словно не в бой направляются, а в гости. Вы же знаете немецкий, должны понимать…

- Да ни о чём, Вершинин… - поневоле стало смешно. - Страх свой заговаривают, храбрятся, делают вид, что мы им все до лампочки. О бабах трындят, которые у них «Фатерляндии» остались. О том, что ели на обед, о качестве российских дорог, о губительным для них климате, о том, что полевая почта работает с перебоями. Иногда жалуются на вшей. Общительные они, Вершинин, любят болтать на отвлечённые темы. А если шнапсом подкрепиться перед атакой, то и вовсе хорошо.

Фигуры вырастали за кустами, за мятыми головками камышей, их было много. Пехота приблизилась, пространство на дальнем берегу стало серым от солдатских шинелей. Пехотинцы были полностью экипированы, тащили на себе амуницию и вооружение, поблёскивали каски специфической формы. Немцы подходили ближе, а у реки стали залегать, двое высунулись на дорогу, потом переглянулись, словно ждали выстрелов, злорадно оскалился плечистый пехотинец с короткими ногами.

- Не стрелять! Вершинин, передай по цепочке.

Солнце прорвало пелену облаков, озарило округу, окрасились шапки безбрежного кустарника, забегали блёстки по воде, это был Божий дар: теперь немцы шли, но солнце ослепило им глаза. Пехота накапливалось в ивняке, стихли голоса, солдаты щурились, прикладывали ладони к козырькам - что они видели? - шило в мешке, конечно, не утаишь.

- Огонь! - прокричал офицер.

Ударил ружейно-пулемётный залп, включился пулемётчик, разлёгшийся справа от дороги. Пули кромсали крутой склон, выбрасывали куски глины, подняли вереницу фонтанов на косогорье. Выдержка бойцов была на высоте - никто не ответил.

- Прекратить огонь! - крикнул офицер.

Началось самое интересное: немцы осторожно выбирались из укрытий, спускались к берегу, большинство несло карабины «Маузер», но кое у кого наблюдались автоматы. Несколько человек вошли воду, стали воевать с топляком, загромоздившим русло - вода им была по колено и пехотинцы быстро дошли до середины. Один не удержался на сильном течении, оступился и с головой погрузился в воду, вынырнул, ошарашено завертел головой, бросился ловить утонувший карабин. Товарищи шутливо комментировали: мол, наш Зимун, завтра в баню не пойдёт - он уже помылся.