Александр Тамоников - Ночная война

Заулюлюкал Кошкин, продолжая самозабвенно долбить. Шперлинг потащил его вниз, Алексей опомнился, рухнул на сиденье. Мотоциклисты объезжали пострадавший экипаж, пустились в погоню. Яркие фары слепили глаза, стрелял пулемётчик, но мотоцикл швыряло в стороны - эффективность стрельбы была низкой, впрочем несколько пуль попали в задний бампер, откололи что-то незначительное. Теперь уже не только фуражка гнала фашистов, но и ярость. Шубин кричал, подгонял Лимясова, но тот выкладывался по полной - быстрее просто некуда. ГАЗик швыряло, неловкая движение и можно прокатиться с дороги. У мотоциклистов опять произошла заминка: кажется столкнулись, потеряли скорость, но в следующую секунду опять неслись на пролом.

Трещал пулемёт: несколько пуль попали в машину. Но, голь на выдумки хитра: с верстаков, в заброшенной мастерской, сняли стальные листы сантиметровой толщины, пристроили к спинкам задних сидений, получилось потешная, но броня. Пули пробили щуплый каркас автомобиля, рвали обшивку, плющились о броню, к которой с обратной стороны прилипли Кошкин со Шперлингом - это было больно, как кувалдой по спинам, но зато живы. Кошкин нервно захохотал, схватил Шперлинга за шиворот, прижал к сиденью. Вести огонь уже не могли, Шубин тоже сполз на пол, как-то подзабылось про недосып, усталость, всё прочее, что совершенно не имело значения.

Внедорожник влетел на мост, началась сумасшедшая тряска, отвалилось бревно от наката, покатилось вниз едва не преградив дорогу мотоциклистам - те и не думали останавливаться, возможно имели приказ: провести в деревне разведку. Стрельба оборвалась, видать вообразили, что могут захватить советского командира живым. Из ГАЗика тоже не стреляли, все лежали и молились - не бывает неверующих в подобных ситуациях.

ГАЗ-64, издавая истошные рёв, дребезжа всеми суставами, скатился с наката, пролетел мимо фермы и вырвался на пустырь. Когда он объезжал гигантскую лужу, на гребне «радуги» возникли первые мотоциклы. Пилот пригнулся к рулю - матово отсвечивали защитные очки, снова зачастил пулемет, теперь уже во все стороны. Мысль о засаде видно не возникло: разве способны узколобые русские придумать что-то умное?

ГАЗик обогнул лужу и свернул за цистерну, ободрав о неё борт. Торможение было резким, задних пассажиров придавило оторвавшийся от сидения плитой, с галерки неслась сдавленная ругань, Шубин приподнялся. От лобового стекла осталось только рамка, осколки хрустели под ногами, резали пальцы и, разве что на зубах не скрипели. Лимясов выключил передачу, передёрнул плечами и потрясённо уставился на командира.

- Привыкай, боец, - пробормотал Шубин. - Это ещё цветочки…

Колонна мотоциклистов угодила в западню: все одиннадцать экипажей съехали с моста, половина остановилась, остальные погнались за ГАЗиком с офицером, но маршрут выбрали неудачно: рванулись напрямую, через водохранилище. В самом центре этой ямы была ещё одна: разведчики об этом знали, немцы ещё нет. Познавать пришлось с кровью: головная машина провалилась на полном ходу, пилот потерял управление, вывалился из седла, пулеметчик треснулся челюстью о собственный приклад. Тот, что находился сзади, картинно взмахнул руками, подлетел и снова рухнул на сиденье, сломав себе копчик, он орал как оглашенный, но это вряд ли растопило суровые сердца. За спинами мотоциклистов прогремел мощный взрыв и все смешалось - сапёры не поскупились на заряд тротила, досталось по ушам даже тем, кто лежал в укрытиях. В небо взвился столб огня, полетели обломки пролетных конструкций, взрывная волна смела мотоциклистов, сделавших остановку.

Мостовой переход прекратил существование, русло реки затянуло дымом. Мотоциклисты, загнанные в ловушку, подверглись уничтожающему огню: их косили с двух пулемётов «Дегтярёва», практически в упор. Окровавленные солдаты падали в грязь, мотоциклы по инерции двигались и сталкивались - это было форменное побоище. Загремел пулемёт, установленный в люльке, но пулемётчику не дали разгуляться - пуля пробила каску, хлынула кровь на лицо. Рваные очереди из немецких автоматов потонули в грохоте творений оружейника «Дегтярёва».

Несколько солдат обступили офицера в звании обер-лейтенанта, пытались занять круговую оборону, но падали в грязь один за другим. Обер-лейтенант был в отчаянии, в коляске, вместо пулемёта, находилась рация, дрожала антенна, конструкция радиостанции позволяла осуществлять телефонную связь, значит основные силы находились неподалёку. Офицер спрыгнул с сиденья, сидел на корточках, тянулся к трубке - пуля отбросила его от мотоцикла, трубка повисла едва не касаясь грязи. Побоище продолжалось не больше минуты, дым от взрыва ещё не развёлся, стрельба оборвалась и все почувствовали с какой яростью дует ветер. Он неистовствал порывами, гнал какой-то мусор, остатки растительности, катилась немецкая каска, потерявшая владельца. Кошкин на заднем сиденье уже избавился от стального гнёта, потешался над Шперлингом, которого плита придавила к днищу внедорожника. Красноармеец возился, кряхтел и в этот момент отчаянно напоминал капусту в бочке – ту тоже плющат гнётом.