Александр Тамоников - Ночная война

- А может ещё повоюем? - засмеялся Герасимов с каким-то истеричным надрывом. - В самом деле «Фермопилы», товарищ лейтенант! Вон, сколько уже настреляли, царём Леонидом будете?

Средний из него царь… Шубин колебался: «Полк ушёл, но на своих маневренных мотоциклах немцы догонят его за час, сомнут арьергард, истребят раненых… Эх, ещё бы немного простоять…».

Вторая попытка ворваться в деревню была умнее: обходные пути немцы не искали, а если не так? - у бойцов Шубина всё равно оставалось время. Пехота накопилась в камышах, причём накопилась плотно. Фашисты залегли, открыли массированный огонь по дальнему берегу: пули швыряли грязь, изменили облик косогоры, поднять голову было невозможно.

Затулин, отступивший за бугор со своим «Дегтярёвым» сделал попытку приподняться, но охнул, распластался плашмя с пробитой головой, пулемёт покатился по склону. Ахнул Боровой, метнулся наперерез, успел его придержать и мгновенно оказался в эпицентре огня, удача пока хранила парня: он отполз, сжимая свое приобретение, скалился как сумасшедший. А к нему, извиваясь ужом, волоча за собой пулемётный диск, полз Лёха Кошкин. Второй пулемёт был разбит, надеялись только на этот. Лёха стучал зубами, приладил диск, Боровой отдувался.

- Не высовываться! - кричал Шубин, срывая остатки голоса.

Но совсем не высовываться, это значит не стрелять, прекратить сопротивление. Красноармейцы отвечали хаотичным огнем, большей частью не прицельным. В камышах уже создалась критическая масса: люди в серых мундирах, пользуюсь слабым ответным огнем, стали перебегать, прятаться за телами мертвых. Плечистый военнослужащих с невозмутимым и каким-то квадратным лицом пристроил пулемёт на теле гренадера, стал манипулировать прицельной планкой, мертвец не возражал, смотрел водянистыми глазами на восходящее солнце - массированная очередь взлохматила косогор. Боровой с пулемётом решил устроить полноценную дуэль, но снова незадача: пули боронили земляной вал, сбивали камни. Кошкин нервно смеялся: «,Хоть картошку высаживай!». Жутковатое ощущение, что мёртвые стали возрождаться, шевелились, трясли головами. Снова критическая масса живых на берегу стала больше, чем мертвых. Полз на позицию, закусив губу, наспех перевязанный Седых, он подтягивался на руках, за простреленной конечностью тянулась бурая дорожка. «Тимофей назад! - истошно кричал сержант. - Куда ты прёшь?». Но тот уже пристраивал автомат, посылал наобум короткие очереди. Челюсть сводило от боли - на парня было страшно смотреть. В окоп с погибшим Вершининым скатился красноармеец Мухин – невысокий, щуплый, весьма подвижный, парню от силы девятнадцать, до войны учился в столичном ВУЗе, где успевал по всем предметам и даже был комсоргом группы. Марксистско-ленинское воспитание давало сбой: он как сорока, гнездо которое разорили, искал прибежище в соседнем гнезде, отшатнулся, обнаружив мертвого товарища, украдкой перекрестился, жалобно глянул на лейтенанта.

- К земле прижмись! - посоветовал Шубин. - И не вставай - дольше проживёшь.

- Намного дольше, товарищ лейтенант? - засмеялся Мухин каким-то не естественным смехом. - Да всё в порядке, я уже приспособился как-то. Знаете, я верю, что когда-нибудь опять появлюсь на свет: родит меня мамка, только уже другая, видимо, мамка. И время будет мирное, жизнь превратится в сплошное удовольствие. Вот тогда заживём, а сейчас уж ладно, как-нибудь перетерпим – будь что будет… Признайтесь, товарищ лейтенант вы ведь тоже надеетесь что когда-нибудь опять родитесь? Ну убьют сейчас, но это ведь не конец - верно?

Шубин спрятал ухмылку - подобные мысли в той или иной форме приходили каждому на этой войне, даже убеждённым коммунистам и вера в Бога тут не причём, это другое. Бога нет, но что-то всё равно есть - невозможно пребывать ничего не чувствуя до скончания веков. Возможно именно подобные умозаключения и помогали бойцам идти на танки с винтовками «Мосина».

Дальний берег вновь был серым от неприятельских мундиров. Несколько человек спустились к воде, застыли в ожидании, Уфимцев рискнул, соблазнившись целью: подскочил, полоснул из автомата и снова рухнул. Солдаты бросились врассыпную, никто не пострадал, но решимость угасла. Поднялись другие, пошли вперёд, ведя прицельный огонь: кто-то увлёкся, передёргивая затвор, не посмотрел под ноги и оступился при подходе к воде, съехал в реку, закричал от боли в сломанной ноге.

К рванной пальбе добавился грохот крупнокалиберного пулемёта: по дороге с запада приближался бронетранспортёр - машина нещадно чадила, пулемётчик поливал свинцом противоположный берег. Охнул боец откатился, застыл с разброшенными руками. БТР с крестами на борту предназначался для перевозки личного состава, за башенкой в отсеке для десанта, пряталось отделение солдат, теснились каски, словно страусовые яйца. Пулемётчик стрелял без остановки, словно змея извивалась пулемётная лента, поступая из коробки в приемник патронов, снова земля летела клочьями. Уцелевшие красноармейцы сползли на дно окопов, чертыхался Боровой, дёргая заклинившись затвор ДП. Немцы приободрились, получив поддержку, стали подниматься.