Александр Тамоников: Морозный ветер атаки

Деревня Вишняковка утонула в сугробах. Снег лежал везде: он завалил дома и огороды, соседние перелески и островки кустарника. Складки местности практически не просматривались. Околица деревни превратилась в неодолимый снежный вал.

Группа лейтенанта Шубина разделилась, ползли по одному, собрались только у крайнего участка. Домовладение было заброшено, изба сгорела. Словно покалеченная зенитка – дулом в небо, торчал обугленный дымоход. Пожар случился не вчера, запах гари давно развеялся.

В глубине деревни лениво тявкала собака. Ночь еще не кончилась. Мороз пощипывал щеки, их постоянно растирали шерстяными рукавицами.

– Деревня не маленькая, товарищ лейтенант, – отчитался сержант Лазаренко – крупный, но подвижный малый, отправившийся на фронт прямиком из рядов московской милиции, – дворов тридцать или даже больше. Население – в наличии, но все попрятались в избах. Дымок кое-где курится. Дорогу с запада немного расчистили – значит, немцев ждут. Вы уверены, что это единственная дорога, товарищ лейтенант?

– Уверен, сержант. На семь верст в округе нет других дорог. Сплошь леса и… непонятно что. Дорога из Бутова в Вишняковку – единственная артерия, по которой могут подойти немцы.

– Местность в низине, товарищ лейтенант, – напомнил красноармеец Левашов, немногословный, головастый. – Тут снег до лета не растает. Немцам на бульдозерах пробиваться придется.

– Если надо, пробьются, – отрезал Глеб. – Подобные картины мы уже наблюдали. А нет бульдозеров – местное население организуют. Лопаты в деревнях еще не кончились. Вишняковку надо осмотреть.

Находиться в неподвижной позе было невыносимо. Даже в валенках и теплой одежде хотелось постоянно двигаться. Немцам в этом плане было еще хуже. На долгую войну командование вермахта не рассчитывало. В войсках отсутствовало необходимое обмундирование. Солдаты не были обучены действовать в зимних условиях. Но вражеское наступление продолжалось, и над Москвой нависла угроза.

Красная армия была уже не та, что полгода назад. В войска поступало теплое обмундирование, шире использовалось автоматическое оружие. Утепленные маскхалаты в разведывательных подразделениях уже не были диковинкой. Разведчики сливались со снегом. Капюшоны надвинули на ушанки, затянули резинками. Каждый человек как капуста с кучей одежек. Мешали лыжи, но как без них в этом снежном царстве? Лыжи были короткие, широкие, как снегоступы, с примитивными креплениями. Их приторачивали к вещмешкам параллельно земле, чтобы не стучали по ногам во время ходьбы.

Бойцы зарылись в снег, ждали приказа. Восемь невнятных бугорков, размытые лица. У всех – автоматы «ППШ», гранаты, ножи и даже глушитель братьев Митиных, крепящийся к стволу «нагана», – один на всю группу. Рацию не брали – лишняя обуза, до своего расположения десять верст – не такой уж крюк.

Глеб прислушался. Собака перестала тявкать, послышались невнятные голоса: в морозном воздухе звук распространялся, как по воде, ясно и далеко. Немцы в темное время суток наступать не любили – разводили костры, жгли солярку и грелись. Если встречались деревни с целыми избами, набивались в них, как селедки в бочку, и до утра – никакой войны. Зима 41-го года выдалась для них, мягко говоря, негостеприимной.

– Лазаренко, веди свою группу северной околицей. Мы пойдем южной, встречаемся у центральной избы. Да не шуметь там, не нравится мне что-то здесь…

Нога еще побаливала: повредил три недели назад, когда освобождали генерала Беспалова. Идти пешком – еще ничего, но во время бега конечность начинала ныть, напоминая о том печальном дне, когда из группы выжили только трое. За три недели утекло много воды, война разбросала людей, Шубин оказался во 2-й Московской дивизии, прикрывающей северо-западное направление. Контингент был пестрый, дивизия на восемьдесят процентов состояла из ополченцев. И это стало нешуточной проблемой. Даже лучшие из этого необученного болота – все равно ополченцы!

Он полз по снегу, экономя дыхание. Деревня лежала в низине, под снежным саваном. Небо в этот год было щедро на осадки. Формально зима еще не началась, на дворе 21 ноября, но снега выпало – больше уже и не надо. Он был рыхлый и тяжелый, скатывался в комки – увы, не тот снег, по которому скользишь, как на санках.

Избы сгрудились, их окружали голые деревья. Немцы в деревню не входили – их Шубин почувствовал бы за версту.