Александр Тамоников - Следы со свастикой

Автоматчики вели навстречу «Виллису» группу пленных. Их было человек двенадцать, все в немецкой суконной форме, но без головных уборов, ремней, знаков отличий. У некоторых на рукавах сохранились трехцветные бело-сине-красные повязки, грязные, скомканные. Автоматчики толкали пленных, подгоняли, кричали на них матом. Те в долгу не оставались, отвечали тем же. Высокий мужчина с подбитым глазом пытался что-то сказать конвоиру, но тот лишь ударил его по шее прикладом.

– Что за публика, товарищ майор? – спросил Зацепин и так вывернул голову, что чуть не протаранил фонарный столб.

– На дорогу смотри, – проворчал Влад. – Это власовцы, так называемая Русская освободительная армия. Основные части ушли, но кто-то остался, и вот теперь наши ребята их отлавливают.

– А что за повязки трехцветные? – не унимался старший лейтенант. – Никогда таких не видел.

– Флаг Российской империи, – пояснил всезнающий Марецкий. – С ними белые в атаку ходили в Гражданскую. Только у них на флаге еще герб присутствовал, общипанная двуглавая птица. В общем, устаревшие, отжившие и никому не нужные символы. Власовцы их воскресили. Ведь они уверяют, что не за фашистов воюют, а за некую Россию, свободную от большевиков, за народ. А немцы – так, временные союзники. На самом деле те еще прихвостни.

– А чего они на Прагу-то пошли, против своих хозяев выступили, вытеснили их из города? – спросил Зацепин.

– Это их грехи не умаляет, – отрезал Коломиец. – Раньше надо было думать. Прагу мы и без них взяли бы. Надо же, помощники нашлись! Моя бы воля, всех бы к стенке поставил. Они ведь против страны пошли, своего народа. Так что как ни копошись теперь, а отвечать придется.

Тут вдруг позади прогремел нестройный залп. Зацепин от неожиданности выпустил баранку и чуть снова не въехал в фонарный столб. Заскрипели тормоза. Офицеры вскочили, схватились за автоматы.

– Вот черт! – заявил Макар Филимонов и облегченно выдохнул. – Предупреждать надо.

Пленных далеко не погнали, расстреляли за пустырем, даже не дав толком выстроиться. Там валялись мертвые тела. Тот самый детина еще сползал, скребя ногтями по кирпичной кладке. Прогремела добавочная очередь. Дернулся еще один раненый и тоже отмучился. Красноармейцы забросили автоматы за спины, сломали неровный строй.

– Все правильно, туда им и дорога, – процедил Коломиец. – Собакам собачья смерть. Без суда и следствия, по законам военного времени.

– А убирать их кто будет? – спросил Марецкий.

Расстрельная команда вышла на дорогу, построилась в колонну по два. Немногочисленных мирных жителей как ветром сдуло с улицы.

– Решат вопрос, не волнуйся, – отмахнулся Филимонов. – Передадут кому надо, пригонят пленных немцев и уберут.

В душе майора Брагина остался неприятный осадок. Предателей он, мягко говоря, не любил и тоже считал, что каждый должен получить по заслугам. Измена Родине – определенно вышка. Но что мешает хоть как-то соблюсти законность? Это не критический сорок первый, когда на все формальности не хватало времени и имелся соответствующий приказ. Сейчас такового не было. Даже предатели имели право на суд. Но подобные мысли он никогда не озвучивал и сейчас не стал, отделался молчанием.

– Проходи, майор, садись, если место найдешь. – Полковник Ларионов уже не казался таким дерганым, говорил нормальным голосом.

Тому имелась причина. В помещении присутствовала женщина. Ларионов даже подбоченился, поглядывал свысока.

Чуток помедлив, Брагин вошел внутрь. Его сотрудники остались в коридоре.

Управление временно разместилось в здании районного магистрата, недалеко от Староместской площади. В окно виднелся величественный шпиль католического собора, грудились оранжевые крыши. В этом районе было много архитектурных творений в стиле барокко и модерн. На улице Строжевской, где находился магистрат, преобладала средневековая архитектура или здания, стилизованные под старину. Это было безумно красиво, но времени на осмотр достопримечательностей у офицеров не было. Пока они кружили по центру, видели собор Святого Вита, каменные мосты через Влтаву, ратушу с курантами, памятник Яну Гусу на Староместской площади.

Да и этот кабинет выглядел очень даже неплохо. На полу паркет, на стенах портреты каких-то людей в жабо и камзолах. С потолка свешивалась хрустальная люстра.

Присесть в кабинете было действительно негде. Оба венских стула для посетителей были заняты. У дальней стены расположились мужчина и женщина в гражданской одежде. Они вопросительно уставились на полковника, но тот сделал вид, что этого не заметил, сидел за столом, перебирал пухлые папки.