Андрей Воронин - Комбат. Краткий миг покоя

Романов самодовольно улыбнулся.

— Так вот, Борис. Ты должен устранить человека, который очень сильно портит мне жизнь. Я оцениваю его голову в пятьсот тысяч долларов.

— Что же это за персона такая, за которую не жаль таких денег?

— А вот кто, — ответил Романов, выдвигая ящик стола и доставая из него краткое досье на Смотрящего.

Комбат принял папку, открыл. Просмотрел первые несколько строк и понял все. Отложил бумаги, наклонился к Романову и спросил:

— А потом будешь смотреть, как меня рвет на части общак?

— С чего бы это? — поднял брови Романов.

— Ты предлагаешь мне убить Смотрящего Москвы. Как думаешь, воры мне это простят?

— А, вот ты чего боишься! Позволь дать тебе справку: на самом деле Смотрящий этот встал поперек глотки не только мне, но и самим ворам. И они даже пальцем не пошевелят, чтобы наказать убийцу. Вот так, друг мой.

— Что ты заливаешь! — не поверил Борис.

— Короче, — хлопнул ладонью по столешнице Юрий Павлович, — я не нанимался тебе ничего доказывать. Я только поставил задачу. И намерен проконтролировать ее выполнение. Понятно?

— Понятно. Сколько времени ты дашь мне?

Романов отмахнулся:

— Достаточно. Я не требую, чтобы ты пошел и прикончил его прямо сейчас. Но и не затягивай сильно. Думаю, что максимум, на который ты можешь рассчитывать, десять дней. Если через десять дней я не узнаю, что нашего Смотрящего постигла скоропостижная и преждевременная кончина — я убью одного ребенка. Еще десять дней, и убью второго. Ну а потом и до жены дело дойдет. Итого — месяц, Борис.

— Итого — десять дней, — ответил Рублев.

— Как тебе удобно, — покладисто разрешил Юрий Павлович, а Борису снова пришлось сдерживать себя, чтобы не сломать бандиту шею прямо сейчас.

Комбат помолчал, потом спросил:

— Ты отпустишь меня съездить в Тулу?

— Зачем тебе туда?

Борис ответил:

— Мне могут понадобиться деньги. Как минимум, на оружие. А с собой у меня немного.

— Ничего, придется как-то крутиться, — развел руками Романов.

— Послушай, придурок! — не выдержал Рублев. — Мне нужны деньги на оружие, на транспорт… Я не намерен быть камикадзе, если ты этого не заметил.

Юрий Павлович задумался, барабаня пальцами по столу. Наконец решился:

— Хорошо. Не могу же я давать тебе деньги. Ты и так должен. Но одна маленькая поправка — тебя отвезут и заберут. И не пытайся дергаться.

— Не попытаюсь. А теперь, раз уж на то пошло, дай мне поговорить с женой. Иначе я все-таки тебя прикончу.

— Нет, я не дам тебе совершить непоправимую ошибку и погубить семью, — глумливо ответил Романов и набрал на своем мобильнике номер. Дождался, пока там ответят, и сказал:

— Дай телефон женщине. На минуту.

А потом протянул трубку Комбату.

Дрожащий голос Татьяны произнес:

— Алло!

— Таня, это Борис.

— Боря! Они забрали меня и детей…

— Спокойно, Танюша. Я знаю. Скажи, с тобой и детьми все в порядке?

— Да, нас не трогают. Просто держат взаперти… Боря, я боюсь.

— Потерпи. Я пробую тебя освободить…

Татьяна, кажется, хотела сказать что-то еще. Но трубку у нее отняли. И хриплый мужской голос спросил:

— Убедился? Все, свободен!

Скрипнув зубами, Рублев отдал трубку Романову и встал с кресла.

— Все, пускай меня отвезут в Тулу.

— Сейчас попрошу, — ответил Юрий Павлович. Он вызвал кого-то по селектору. Вскоре пришел мужчина. Впечатления боевика он не производил.

— Ваня, свози его домой, — попросил Романов. — Только не давай воли. Хотя, я думаю, наш друг и сам дергаться не станет. Учти, Борис, если вот этот человек не вернется сюда к четырем вечера — твоим домашним конец.

Борис мрачно кивнул. И пошел к машине следом за Болеславским.

Уже в машине Борис подумал о том, что можно было прямо в офисе взять этого козла Романова за глотку и потребовать, чтобы жену и детей возвратили. Мысль показалась интересной настолько, что он задумался, не возвратиться ли вечером вместе с Болеславским под каким-то предлогом и не провернуть ли этот фокус?

Мысль, зародившаяся на уровне озарения, требовала нормального оформления. Сидя возле водителя, Борис задумался.

Через пять минут идея была напрочь забракована. Максимум, к чему она приводила, — это к обоюдному тупику. Или, как говорят в шахматах, к цугцвангу. Ну хорошо, взял он Романова в заложники, ну потребовал отпустить Татьяну и детей. И что? Неужели непонятно, что если их отпустить, то Романову не жить? Борис не простит ему того, что сделано. Значит, ничего не останется, кроме как шантажировать Бориса тем, что сейчас его семью убьют… И закончится это только тогда, когда у одной из сторон сдадут нервы.