Иван Стрельцов - Волчья ухмылка

— Это московский журналист Сафин. В определенных кругах довольно значимая фигура. Хотя большинство профессионалов из журналистской братии его терпеть не могут. Слишком скандальное его творчество.

— По-моему, у него мания величия, иначе он не вообразил бы себя вторым Достоевским.

— Откуда такие познания, милый? — Дарья широко раскрыла глаза.

— Встречались маленько, — уклончиво ответил Глеб и, в свою очередь, поинтересовался: — А ты откуда знаешь этого фрукта?

— Виделись на разных презентациях. Я ведь не всегда сидела в гостиницах, охраняя номера. — Немного помолчав, добавила: — М«жду прочим, Толик приглашал меня в свой номер на чашечку кофе.

— Ты уже можешь пить кофе? — спросил Кольцов, намекая на ее недавний отказ делить с ним постель.

— Уже могу, — кивнула Дарья. — Только, думаю, кофе на десерт после ужина.

— Хорошо, я приведу себя в порядок, и через полчаса встречаемся в холле.

— Уж лучше я займу столик для нас, — возразила телохранительница. — Это тебя подстегнет.

— Отлично.

Глеб уже стал подниматься по лестнице, когда Дарья снова окликнула его.

— Тебя сегодня искал какой-то гоблин. Здоровый, как трехстворчатый шкаф. Назвался твоим другом, а когда я сказала, что я твоя девушка, — он тут же ретировался, не сказав ни слова.

— Наверное, какая-то ошибка, — пожал сыщик плечами.

В номере его ждал еще один сюрприз, на журнальном столике лежала записка: «Завтра в 15.00 на Приморском бульваре». Подписи не было, но Глебу и так было все ясно... Как говорится, на ловца и зверь бежит... Плюс им уже стали интересоваться гоблины ужасного вида. Ситуация начинает активизироваться, хотя внешне пока ничего не изменилось. Это как землетрясение: прежде чем начнет колебаться почва, слышен жуткий гул.

Да и Сафин вдруг появился, стервятник безошибочно чувствует падаль.

Положив трубку на аппарат, Фашист внимательно посмотрел на стоящего рядом Хмурого.

— Кажется, в этом городе завелись крысы. Собери всех людей, мы едем на встречу с Вирусом на пляж в Чкаловский.

«Встретимся на пляже у летчика» — фраза, сказанная Вирусом, была примитивным кодом, рассчитанным именно на слушающего его Фашиста. Пятнадцать лет назад, когда один еще был зрелым мужем, познавшим все стороны жизни, а второй только набирающим силу авторитета, оба они отдыхали в санатории военной авиации имени Чкалова. С тех пор у них и закрепилось название «У летчика».

Фашист сразу сообразил: «Вирус набрел на что-то очень стоящее».

Московский эмиссар совсем закис в провинциальном Новоморске от безделья, он уже жалел, что нанял частного детектива, который столько времени провел в поисках убийцы Бармалея, но что-то ничего толкового так и не нашел.

— Отправь маляву, — вышагивая по коридору, обратился он к своему опричнику. — Пора бы нашему Пинкертону отчитаться о проделанной работе.

— Хорошо, — кивнул Хмурый. — Я ему назначу встречу на завтра. — Бывший пограничник так и не смог привыкнуть к блатному жаргону, типа «забить стрелку» и тому подобное.

Он оставил лишь несколько бойцов для охраны виллы, остальные выехали на двух джипах, сопровождающих бронированный «шестисотый» «мерс».

Летом на юге темнеет поздно. Сперва заходит солнце, потом сереет небосвод, сливаясь с цветом морской воды, затем море и небо сливаются в один черно-фиолетовый фон. Вслед за этим на небе ярким блеском алмазов зажигаются звезды.

Пляж на территории санатория Чкаловского был частным. Из-за того, что купальный сезон пока не начался, там было еще пусто. Не установлены топчаны, шезлонги, не открыты киоски, не была выставлена охрана.

Головной черный джип «Чероки», съехав по бетонной дорожке, вгрызся широкими ребристыми колесами в сыпучую, вязкую шелестящую почву.

Следовавший за вездеходом «шестисотый» «мерс» остановился на песке. Замыкающий джип замер на съезде, перегородив своим угловатым громоздким телом дорогу.

Фашист хотел покинуть салон автомобиля, но сидящий на переднем сиденье возле водителя Хмурый властно приказал:

— Сиди, сперва посмотрим, где твой Вирус.

По его команде из джипов высыпало около десятка боевиков. Редкой цепью они отгородили пляж от остальной суши.

— Фашист, это ты? — раздался знакомый голос из кустарника, нависшего над спуском.

— Я, — ответил Фашист и, уже не обращая внимания на своего опричника, выбрался из салона.

Из-за куста выскользнула неясная тень, через мгновение она материализовалась в Вируса. Старый вор, привыкший всю жизнь бегать, скрываться, и сейчас не утратил своих навыков.