Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

Он перевел дух, наклонился, поднял пачку — не надо оставлять лишние улики. Заточку вытаскивать не стал — все равно на ней нет отпечатков его пальцев. Да и может, врали насчет того, что из узкой раны не потечет кровь. Пусть будет, как будет.

Аркадий Леонидович еще раз осмотрелся, вздохнул и стал пробираться в сторону выхода. Мелькнула еще одна неприятная мысль: что, если он закрыт? Тогда придется идти через фойе, а это — быть замеченным и отмеченным.

Нет, дверь подалась. Кулагин вышел на улицу и зашагал прочь от кинотеатра, очень стараясь не перейти с размеренного шага на трусливый бег.

И ему это удалось!

* * *

Вечерело. Комбат сказал, что пора понемножку выдвигаться на место действия. Самсонов вздохнул, поднялся, ушел в комнату. Вернулся переодетый в камуфляжные брюки и такую же майку.

— Ты, часом, не намылился ли со мной? — спросил Рублев.

— Да нет, куда уж мне? Сам видишь — толстый стал, неповоротливый. Просто легче мне в таком виде тебя везти. Если хочешь, я тебе свою старую форму отдам, в которой из армии уволился. Мы с тобой раньше примерно одного размера были, ты с той поры вроде не раздался. Не в спортивном же костюме на дело идти?

— О, это ты дело предлагаешь. А то я уже напряженно думал: куда мне в этом чуде модельного дела твою волыну спрятать? Давай! Форма — это просто замечательно.

Самсонов вышел снова. Позвал Комбата:

— Иди надевай!

Форма была в отличном состоянии. Видно было, что ее берегут. Более того, на вешалке с пятнистым нарядом был натянут полиэтиленовый чехол, чтобы еще и пыль не садилась.

— Висела уже давно. Я, пока не растолстел, на праздники ее надевал. На День ВДВ — обязательно. В город выходил, так люди оглядывались. А вот теперь висит без толку. Так что забирай смело. Только рад буду, что в этой форме настоящий мужик на настоящее дело пошел!

Рублев улыбнулся и стал надевать форму. Да, размеры почти совпадали. Ну, может, самую малость великоват был наряд. Но это скрадывалось при движении, превращалось в незаметный огрех, на который можно было смело закрыть глаза.

Берет тем не менее Борис протянул хозяину.

— Форма может и не влезать — это понятно. Но вот эту штуку береги пуще глаза! Это твой кастовый знак, капитан Самсонов! Твой символ принадлежности к избранным!

— Так точно, товарищ майор! Это я бы и так тебе не отдал!

Борис усмехнулся уголком губ, подошел к зеркалу, глянул. Там, в чуть запыленном стекле, отражался ладный офицер ВДВ, крепкий и здоровенный, как и полагается. Великоватая форма еще больше добавила Рублеву ширины в плечах и видимой массивности. На такого здоровяка не всякий рискнул бы сунуться.

— А вот теперь поехали, майор! — сказал Самсонов, и они спустились во двор. Артем завел машину, и начала раскручиваться следующая часть большой игры. Дело шло к эндшпилю — это прекрасно чувствовалось Борисом. И он был настроен сделать так, чтобы в эндшпиле его карьера фигуры не закончилась. А вот кое-кому, мнящему себя игроком, надо преподнести сюрприз.

Примерно в километре от дома Сильченко Комбат попросил остановить.

— Все, дальше я уже самостоятельно продвинусь, нечего тебе светиться. Во всех смыслах слова — нечего. Все, Артем, спасибо тебе за помощь. Увидимся еще, даст бог.

— Счастливо, майор, — ответил Самсонов. — Ни пуха ни пера!

Они пожали друг другу руки, Артем хлопнул Рублева по плечу, и Борис выскочил в густые теплые сумерки. Повернулся, коротко махнул рукой и соскочил с дороги в кусты около нее. Самсонов постоял еще с минуту, тяжело вздохнул, пробормотал под нос что-то вроде пожелания удачи и со скрипом развернулся. И вот красные сполохи его габаритов исчезли в направлении города.

Комбат слышал это и мог только посочувствовать Артему. Знакомое каждому боевому командиру чувство: отправлять в бой тех, с кем ты хорошо знаком, с кем точно так же, как они сейчас, сидел за стаканом чего-то крепкого. И знать, что каждый из них может не вернуться обратно, сгинуть в перестрелке, в жестокой рукопашной резне, подорваться на мине.

Рублев прикинул, в каком направлении находится дом Сильченко. И пошел туда, мягко ступая по земле подошвами кроссовок. Сначала идти тихо не получалось, но мало-помалу ноги вспомнили, как это делается, и Рублев стал почти бесшумным лесным привидением.

Километр он преодолел за двадцать минут — не спешил, прислушивался, приглядывался, ожидая какой-нибудь каверзы. Дом впереди воспринимался как место обитания врага. Соответственно он и вел себя так, как велели вбитые в подсознание навыки и умения.