Андрей Воронин - Слепой. Не брать живым

Вера Павловна, которая обычно встречала мужа на пороге дома, почему-то весьма холодно отреагировала на его появление.

— Ужин на столе, — сказала она сквозь зубы, продолжая смотреть телевизор.

Глухов пожал плечами и, не переодеваясь, разогрел в микроволновке голубцы, затем сел за стол. Жена молча смотрела на экран.

— Что-то случилось? — спросил Глухов.

— Мила звонила, — сообщила жена.

— Какая Мила?! — чуть было не поперхнулся Глухов.

— Какая-какая, наша дочь, конечно, — вздохнула жена.

— Ну и? — отдышавшись, спросил Глухов.

— Она собирается в Штатах еще на год остаться.

— И что здесь такого… — уже совсем спокойно пробурчал Глухов. Хотя он очень любил свою дочь, но без нее было значительно спокойнее.

— Как я поняла, у Милы кто-то появился, — задумчиво обронила Вера Павловна.

— Американец? — заинтересовался Глухов.

— Да нет, вроде как из наших, — пожала плечами Вера Павловна.

— Ладно, я пойду к себе, — допив компот, сказал Глухов и поднялся наверх. Жена осталась сидеть все в той же позе.

Зайдя в кабинет, Глухов наконец решил прочитать эсэмэски. Первая была от Милы: «Котик. Я по тебе соскучилась. Приезжай!» Глухов покраснел от удовольствия и решил, что неплохо было бы ей тоже послать какую-нибудь эсэмэску. Но сначала стоило разобраться с силовиками.

Сев за стол, он нашел первую из трех посланных ему с кладбища эсэсмэсок: «Толпа собирается. Наши на месте».

Через некоторое время была послана еще одна: «Вас не трогали. Все пошли на рынок».

Последняя была тревожной: «Репортажи пойдут по всем каналам. Москва недовольна».

Эта эсэмэска еще больше убедила Глухова в том, что нужно срочно переоформлять особняк на жену.

Он немного подумал и спустился вниз. Вера Павловна сидела все в той же позе и казалась безучастной ко всему, что происходило и вокруг нее, и на экране.

А на экране со значком НТВ внизу между тем показывали Нижний, кладбище, где проходили похороны журналиста, потом разъяренную толпу, которая куда-то мчалась. Затем на экране появился нижегородский рынок. Молодчики с битами переворачивали ящики с фруктами, бросали наземь огромные арбузы, а потом вдруг повалили на землю и принялись бить ногами одного из продавцов — нерусского.

Глухов только теперь осознал, что у телевизора выключен звук.

— А ты чего это без звука смотришь? — спросил он у жены.

— Да осточертело слушать, как тебя и Радова склоняют на все лады! — раздраженно ответила Вера Павловна. — Ведь тебе же за это не поздоровится. А представь, каково Миле это все увидеть!

— Какой Миле? — опять испуганно переспросил Глухов.

— О боже! Что с тобой?! Мы о дочери с тобой говорим, о Миле…

— Ну да, — кивнул Глухов, — но я думаю, что она там, в Америке, такими вещами не интересуется.

— Она не интересуется, так ею могут заинтересоваться! Ты видел, какими ненавидящими глазами смотрят эти черные! Они же мстить будут! Они не только тебя, меня, они и Милу искалечить могут!

И опять Глухов поймал себя на том, что при имени Мила, хотя жена говорила об их дочери, у него возникала одна-единственная ассоциация — любовница.

— Да перестань ты! Она же далеко, она же за океаном!

— А ты знаешь, сколько их там?!

— Слушай, Вера, по всей стране сейчас такие же жуткие терки с нерусскими идут. Так что никто не будет специально меня и мою семью гнобить. Не бойся ты! И потом, если бы мы не перевели стрелки, толпа пошла бы крушить мой кабинет. А может, и особняк. Ты же помнишь, сколько писали о нем!

— Я думаю, что и в Москве эти картинки не очень-то понравятся! — вздохнула Вера Павловна.

— А вот про это я как раз и хотел с тобой поговорить! — сказал Глухов, усаживаясь напротив жены в кресло.

— Не поняла… — пробормотала Вера Павловна, поднимая глаза.

— Ради своей безопасности, точнее, безопасности нашего имущества я думаю, следует переписать особняк на тебя, — выпалил Глухов, не решаясь глянуть жене в глаза.

— Что, рыльце в пушку? — спросила жена с явной издевкой.

— Вера, все очень серьезно… — покачал головой Глухов и, подумав, добавил: — На мое место уже готовят человека.

— На твое место?! Человека?! — повторила Вера Павловна и побледнела.

— А ты думала, что я в своем кабинете навечно воцарился? — пожал плечами Глухов.

— Нет. Но ты же сам хвастался, что тебя Москва поддерживает, — напомнила жена.

— Вчера поддерживала, а сегодня, может, у нее совсем другие планы… Попробуй разберись! — махнул рукой Глухов.