Дэвид Моннери - Боснийский ад

Он весело улыбнулся этому воспоминанию. Вероятно, она была права, и вот уже наступает время немного поближе придвинуться к людям, но...

За прогалиной на дерево уселся дрозд и начал призывно «тикать». Крис, наблюдая за ним, наслаждался великолепием природы и размышлял о том, что у жизни на отдельной планете есть и свои прелести.

Не дойдя и до середины коридора, Дохерти услыхал знакомый лондонский акцент:

— ... в странах с жарким климатом при инфицированной ране можно еще уповать и на последнее средство. Какое?

— Денек на пляже, босс? — спросил кто-то со скандинавским выговором.

— Ром с кока-колой?

— Вам бы все книжки читать. А ответ прост — черви. Поскольку они питаются отмирающей тканью, то выступают в роли очистителей открытой раны...

— Но, босс, если мне нанесет открытую рану какой-нибудь сумасшедший партизан с мачете, то до магазина, где продаются принадлежности для рыбалки, добраться будет нелегко...

— Нет проблем, Рипли. Главное — заработать рану, а уж гной потечет, и ходить никуда не надо, можно сидеть и на одном месте. Черви сами появятся. Особенно у тебя. Можешь не сомневаться. Вчера вам всем было отведено по пять минут, в течение которых вы должны были изложить основные правила поведения при укусах собак, змей и нападении пчел. Большинство из вас выжили во всех трех ситуациях. Однако боец Доусон, — из открытого под потолком стеклянного окна явственно донесся коллективный стон, — предоставленную возможность использовал для попытки самоубийства. Он не описал случай с собачьим укусом, так что в настоящий момент болен бешенством. В данной стране с таким заболеванием он считался бы неудачником, но, к счастью, полк, предполагалось, находится за границей. Так что ничего, сойдет. Тем более что он, очевидно, был слишком увлечен укусом змеи. Причем он не стал тратить время на отсасывание яда, а решил потерять руку или ногу, используя вместо простой перевязки жгут. Но и потеря конечности не имела для него большого значения из-за боли от жала пчелы, каковое мучение он усугубил еще и выдавливанием опухоли.

Дохерти ясно представлял себе выражение лица Клинка.

— Неплохо, неплохо, Доусон, — заключил Клинок. — Осталось лишь выяснить, где тебя похоронят твои боевые товарищи. Ну а у тех, кто еще остался в живых, вопросы есть?

— А что делать, если тебя в порыве любовной страсти укусила очаровательная красотка — вражеский агент? — спросил голос с валлийским акцентом.

— Судя по твоей внешности, Эдвардс, о таком укусе тебе придется только мечтать. Класс свободен. Читайте ваши гребаные учебники.

Из аудитории высыпали слушатели, такие молодые и крепкие, каким помнил себя и Дохерти двадцать лет назад. Когда вышел последний курсант, Дохерти увидел склонившегося над письменным столом с бумагами Даррена Уилкинсона. Клинок выглядел таким же жилистым, как и сам Дохерти, вот только в лице появилась какая-то серьезность, чего Дохерти не замечал прежде. Может быть, инструкторская жизнь обкатала его.

Клинок резко вскинул голову, почувствовав, что кто-то смотрит на него, и лицо его смягчилось в знакомой усмешке.

— Босс! Ты что тут делаешь? Если ты неушел в запас, я свои двадцать фунтов забираю обратно.

— О каких это двадцати фунтах ты говоришь?

— О тех, что собирали в твой фонд, на проводы.

Дохерти сел в первом ряду и терпеливо уставился на него.

— Я мобилизован, — наконец сказал он.

— Для чего?

— Для путешествия. И, судя по всему, в ад.

— Не вздумай. Никому не посоветую находиться в охране стадиона, когда играет «Арсенал».

— А если играет «Црвена звезда» из Сараева?

Клинок рывком поднял себя на край стола.

— А ну-ка, поведай, — сказал он.

— Ты Джона Рива знаешь? — спросил Дохерти.

— Здороваемся. Но вместе на операциях не приходилось бывать.

— А мне приходилось, — сказал Дохерти. — Несколько раз. Может быть, мы и не спасали друг другу жизни в Омане, но от скуки умирать друг другу не давали. Мы стали хорошими приятелями, и хоть уже не сражаемся вместе, но поддерживаем те же отношения. Знаешь, как это бывает — достаточно увидеться раз в год или в пять, а такое ощущение, что и не расставались.

Он помолчал, очевидно, что-то припоминая.

— Рив один из тех, кто помог мне пережить смерть первой жены. Он не просто ходил со мной в самовольные отлучки, но наконец заставил избавиться от жалости к себе. А то бы меня уже давно вышибли из полка... В общем, я был шафером на его свадьбе, а он — на моей. Оба мы женились на иностранках, что еще больше укрепило нашу дружбу. Мою жену ты знаешь — ты был там, когда мы познакомились...