Андрей Воронин - Комбат. Идеальное вторжение

И невдомек такому доморощенному Шерлоку Холмсу, что у некоторых бизнесменов происходят серьезные психические нарушения, которые еще ждут своих исследователей. Почему человек вдруг начинает игнорировать все те занятия, которые от природы обязаны доставлять ему наслаждение, и получает максимальный, ни с чем не сравнимый кайф от умножения на своем счету простых бумажек, называемых деньгами? Вы возьмите и у одного дерева положите кучку баксов, а к другому привяжите самку бабуина. Потом вы можете привести хоть тысячу самцов бабуинов, и ни один из них даже не посмотрит на доллары. Все бросятся к самке. А некоторые люди так увлеченно делают деньги, что порой забывают обо всем на свете.

Поэтому доктор очень серьезно отнесся к словам Эвелины и пригласил к больному опытного психотерапевта. Тут женщине повезло. У Виктора Игнатьевича действительно обнаружились нарушения. А как иначе, если человек потерял сначала единственного ребенка, а потом физическое здоровье.

Через две недели мужа выписали из клиники с явными признаками улучшения. Эвелина выждала несколько дней и добавила в еду половинную дозу препарата. Мужа опять скрутило, и тут женщина посоветовала ему хорошую знахарку, якобы исцеляющую от всех болезней. Сначала Виктор Игнатьевич упирался, отнекивался, обзывал самодеятельных лекарей шарлатанами, но Эвелина проявила настойчивость и сумела уговорить мужа.

— Меня люди засмеют, когда узнают, что я лечусь у знахарей, — выложил лесопромышленник последний аргумент.

— А кто узнает? Я тебя сама к ней отвезу, — парировала Эвелина.

И отвезла. Только не к знахарке, а прямо в руки людей Фитиля. Так лесопромышленник оказался в подвале, где все было готово к приему важного гостя. Корнеплод разложил пыточный инструмент и ждал лишь знака хозяина. Виктор Игнатьевич сохранил присутствие духа и укорил самого себя:

— Ах, дурак я, дурак, старый осел! Ведь это Эвелина подстроила, верно?

— А кто же еще! — охотно подтвердил Фитиль.

— И ведь знал я множество историй, когда молодые жены интересовались только деньгами мужей, но почему-то думал, что меня это не касается. И вот теперь приходится расплачиваться за свою наивность. Но мне интересно, на что она рассчитывает? Обязательно найдутся свидетели, видевшие, как мы вдвоем садились в машину. И тогда вместо миллионов она получит лет двадцать тюрьмы.

— Она рассчитывает, что вы добровольно согласитесь на заморозку, — пояснил Фитиль.

— А больше она ничего не хочет? Чтобы я своими руками подписал себе смертный приговор!

— Наоборот. Из этого подвала люди живыми не выходят. Но вы можете заменить смертную казнь заморозкой.

— Какая разница! Что в лоб, что по лбу — суть дела от этого не меняется.

— Ошибаетесь, — и Фитиль прочел лесопромышленнику небольшую лекцию о заморозке, пару раз упомянув название фирмы.

— Ага! Так вот почему на моем столе оказалась ваша рекламка, — догадался Виктор Игнатьевич. — Неужели Эвелина надеялась, что я дам себя заморозить?

— Нет, ей требовались отпечатки ваших пальцев.

— Вот стерва, все продумала!

— Кроме одного. Если каким-то чудом мы не сумеем вас заморозить, ее тоже придется убить. Глупо оставлять такого опасного свидетеля.

Фитиль бил наугад, совершенно не зная характера лесопромышленника и основываясь только на личном впечатлении от Эвелины. Такую женщину сложно возненавидеть от всего сердца.

В душе Виктора Игнатьевича отчаянно боролись два чувства: всепоглощающая любовь к жене и страстное желание жестоко отомстить. В конце концов с минимальным перевесом одолели христианские ценности.

— Насколько я понимаю, это дополнительные аргументы в пользу заморозки, — указал лесопромышленник на орудия пыток.

— Совершенно верно.

— Наверное, от них испытываешь чудовищную боль?

— Нет, — категорически отверг Фитиль слова лесопромышленника. — В человеческом языке нет слов, которые могли бы точно отразить причиняемые ими муки. Я знаю, о чем говорю, приходилось видеть.

— Ладно, поверю вам на слово.

— То есть вы даете согласие на заморозку?

— Хотя я очень сомневаюсь, что шансы на воскрешение пятьдесят на пятьдесят, но, думаю, процента три-четыре у меня есть. А это несколько больше, чем вообще ничего. Давайте сюда вашего юриста.

Когда закончился рабочий день, Жирносек запер дверь офиса на ключ и открыл сейф, из которого достал бумажку и пачку долларов. Доллары он пересчитал — уже в третий раз — и часть спрятал в карман, а часть оставил в сейфе. Их он положит в банк, договор с которым подписал, когда получил свою долю за первого замороженного. Фитиль не обманул, заплатил, как обещал. С того времени счет Богдана Ильича регулярно пополнялся. Он еще точно не знал, как потратит деньги, хотя некоторые мысли были. Главное — иметь хорошую заначку, о которой ничего не знает жена. Правда, время от времени Жирносека терзали мысли, не слишком ли много он заначивает? У них растет дочь, не успеешь моргнуть глазом, как она превратится в невесту. Сумеет ли ее избранник обеспечить молодую семью жильем? Тут лучше перестраховаться, тем более, что Богдан Ильич хотел ближе к старости иметь отдельную комнату. Это сейчас он мобилен и проводит дома именно столько времени, чтобы получать удовольствие от общения с супругой. Но не приведи Господи часами мозолить друг другу глаза в одном помещении. А ведь жена, которая заглядывала в будущее так же далеко, как и Жирносек, как-то обмолвилась: