Андрей Воронин - Комбат. Идеальное вторжение

— Есть третий вариант, — сорвалось у Буданцева с языка, хотя ему было интересно, о чем еще поведает Жирносек.

Пока его слова больше походили на критику собственного же дела.

— Какой же? — с интересом глянул доктор на журналиста.

— Закон Эйнштейна о невозможности превышения скорости света имеет универсальный, абсолютный характер.

— У Эйнштейна есть такой закон?

— Или постулат. Мне трудно сказать, я лирик, а не физик. Но легко представить такую ситуацию. До ближайшей к нам звезды четыре года полета со скоростью света. Чтобы обследовать хотя бы десяток солнечных систем, потребуется минимум столетие. Можно, конечно, абстрактно рассуждать о звездных странниках, но в реальности любое разумное существо вряд ли захочет навсегда покинуть родную планету и обречь себя на жизнь в маленьком коллективе ради сомнительных перспектив освоения новых космических земель.

— А как тогда бороться с переселением? Любая планета не резиновая.

— Как говаривал старина Маркс, потребность движет общество сильнее десятка университетов. Если окончательно припрет, найдутся другие способы решения проблемы. А основывать колонию на расстоянии десятков, если не сотен световых лет от родной планеты — дело гиблое. Сообщение будет происходить от случая к случаю. Маленькое поселение, оторванное от своего корня, неизбежно деградирует. То есть ползучее распространение одной из цивилизаций, которое бы привело к контакту с нами, я полностью исключаю.

— Интересная мысль, мне такое не приходило в голову. Тем более, шансы человека вернуться к нормальной насыщенной жизни после заморозки существенно повышаются. Я бы расценил их, как пятьдесят на пятьдесят. Согласитесь, когда уже стоишь одной ногой в могиле, за такое можно заплатить цену, гораздо большую запрашиваемой нами.

— Боюсь, люди расценивают эти шансы куда ниже, иначе бы очередь к вам тянулась через всю Москву.

— Большинство наших клиентов — лежачие больные.

— Неужели среди них совсем нет людей, сохранивших активность? — притворно удивился Буданцев.

— Исключения есть везде, и у нас тоже. Я бы мог рассказать вам много интересного, но обязан хранить врачебную тайну.

— Врачебная тайна — дело святое, — согласился журналист и как бы между делом задал один из главных своих вопросов. — Новое дело всегда требует больших первоначальных вложений, а у отечественных медиков зарплаты, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Вам кто-то оказал финансовую помощь или вы брали ссуду в банке?

Буданцев заметил, как нервно дернулся Жирносек. Глава «Новой жизни» не ждал такого вопроса. Его фирма была ничтожно малой по сравнению с гигантами отечественного бизнеса, поэтому остальные журналисты обходили стороной эту тему. Даже если бывший врач украл пару десятков тысяч долларов, кого это удивит на фоне расхищенных миллиардов? Богдану Ильичу потребовалось около минуты, чтобы взять себя в руки и с показным безразличием сообщить:

— Вообще-то я одно время работал в частной клинике, там поднакопил немного деньжат, остальное занял по друзьям и знакомым.

— Ваши друзья знали о сути вашего проекта?

Снова последовала заминка, а потом обтекаемый ответ:

— Только некоторые. Сами понимаете, большинство людей побоялись бы вкладываться в такой… э-э-э-кстравагантный бизнес.

Очередной контрольный вопрос смутил Жирносека еще больше.

— Вы сами определяете политику «Новой жизни». Интересно, каково соотношение бедных и состоятельных клиентов, особенно с учетом того, что вам еще отдавать долги? В идеале хотелось бы увидеть весь список замороженных. Он же пока не слишком велик.

Жирносек нервно потянулся рукой ко лбу, словно собираясь перекреститься, но ему снова пришла в голову спасительная мысль насчет врачебной тайны, которой он и отговорился.

— Хотя бы назовите примерное соотношение, — продолжал настаивать Буданцев.

Но тут зазвонил телефон. Он звонил и раньше, и Жирносек неизменно отвечал, что он занят. Теперь же Богдан Ильич посмотрел на журналиста и виновато развел руки в стороны:

— Извините, срочное дело. Я должен уехать.

— Что за чушь! — Виктор Игнатьевич с брезгливой гримасой взял рекламный проспект «Новой жизни», загадочным образом затесавшийся среди его корреспонденции.

— Дорогой, у тебя все в порядке? — на пороге возникла Эвелина, случайно проходившая мимо рабочего кабинета мужа.

— Откуда взялась эта макулатура? — продолжал недоумевать лесопромышленник.