Андрей Воронин - Комбат. Горячие головы

— Привет, Иваныч!

— Здорово!

— Извини, но вынужден прервать ваш задушевный разговор. Там на плите скоро весь суп выкипит, дети голодными останутся.

Соседка, тяжко вздохнув, скрылась в квартире.

— Она пыталась найти в твоем лице благодарного слушателя? — поинтересовался сосед.

— И не говори.

— Тогда не буду тебя задерживать. А то ей работы на кухне на пять минут. Того и гляди вернется.

Комбат развернулся к лестничному маршу и взглянул на часы. Хотя по большому счету спешить майору в отставке было некуда. Его жизнь после службы разбилась на отрезки: одни — короткие и стремительные, другие — тягучие и размеренные. Сейчас бесконечно долго тянулся отрезок покоя и скуки.

Рублев вышел на улицу, спустился в подземный переход. Там рядом с продавцами всевозможных ненужных товаров он увидел новое лицо — мужчину в потерханной гимнастерке, на которой висели медали. Рядом находилась картонка с художественно выполненным текстом, умолявшим раскошелиться на операцию инвалиду афганской войны. Комбат присмотрелся. Медали были настоящие. И все же участие мужчины в боевых действиях вызывало у Рублева большие сомнения. Заметив повышенный интерес к собственной персоне, «афганец» заметно оживился:

— Подайте бывшему сержанту десантно-штурмового батальона, потерявшему ногу под Кандагаром.

Бориса слегка позабавило такое совпадение, поскольку он сам в Афганистане командовал десантно-штурмовым батальоном. Рублев приблизился к инвалиду:

— Говоришь, под Кандагаром ногу потерял? А до этого где воевал?

— Возле Кабула, — кажется, попрошайка знал только два афганских города.

— В десантно-штурмовом батальоне?

— Да. Год крошил духов, пока не расстался с ногой при артобстреле.

Теперь Комбат был абсолютно уверен, что инвалид лжет. Десантно-штурмовой батальон — мобильная часть, которую регулярно перебрасывают в самые горячие точки боевых действий. Попрошайка оказался глуп и ленив. Он не дал себе труда выучить названия хотя бы десятка афганских населенных пунктов. А еще он мог минутку подумать и сообразить, что лишь тыловик мог за год только однажды сменить место дислокации. Хотя вряд ли тыловику стали бы щедро подавать.

— А в каком именно батальоне ты служил? — вкрадчиво поинтересовался Комбат.

Все же инвалид учуял подвох и попытался выкрутиться из щекотливого положения:

— Извините, но это до сих пор секретная информация. Если бы вы знали, что такое десантно-штурмовой батальон…

— Я, в отличие от тебя, прекрасно это знаю. Сам командовал десантно-штурмовым батальоном, причем именно в Афгане. А вот кто ты такой на самом деле? И откуда у тебя настоящие медали?

И настолько убедителен, требователен был тон Рублева, что инвалид, возможно неожиданно для самого себя, выложил все как на духу.

Да, об Афганистане он знал только понаслышке, так как большую часть жизни провел в маленьком российском городке. Был инвалид хорошим работником, из тех, кому по плечу любое дело. Но в том-то и беда таких людей, что они чувствуют в себе большие способности, а действительность втаптывает их в грязь, не открывает перед ними настоящих перспектив. Тут, кроме способностей, надо иметь решительность, готовность резко изменить жизнь, уехать туда, где твои таланты оценят по достоинству. Инвалиду (впрочем, тогда он еще не был инвалидом) решительности не хватило. А какие возможности у человека в российской глубинке, будь он хоть Кулибиным и Эдисоном в одном лице? Мужчина, как водится, запил. И однажды, укушавшись самогонкой до состояния полной невменяемости, принялся что-то мастерить. Он сам не помнил, что именно. Кажется, пирамиду по образу и подобию Хеопсовой. Только из дерева. У людей, заливших алкоголем мозги, возникают самые причудливые фантазии.

Но дело не в пирамиде. Спьяну инвалид маханул себе топором по ноге. Да так, что кровь хлынула ручьем. Рядом оказались люди, они наложили жгут, остановивший кровотечение. Этим дело и ограничилось, ехать в больницу мужчина категорически отказался. Но пришлось. Когда пошло сильное нагноение и только ампутация могла предотвратить общее заражение крови. Несколько месяцев промаявшись без ноги, мужчина решил установить себе протез. Врачи сказали, что сделать это лучше всего в Москве. В наследство от умерших родителей инвалиду достался дом, который он не успел пропить, зарабатывая на еду и выпивку благодаря своим золотым рукам. Более того. Мужчина дом сдавал, а деньги откладывал, сам не зная на что. То ли на лечение от алкоголизма, то ли на кардинальное изменение собственной жизни. Они пригодились ему для московской поездки. Но в Первопрестольной судьба вновь повернулась к нему конкретным местом. После визита к докторам инвалид оказался в поле зрения бандитов, паразитировавших на человеческих увечьях. Как ни кощунственно это звучит, в Москве орудовало несколько шаек, контролировавших нищенство и попрошайничество. У них даже произошло своеобразное разделение сфер влияния. Одни держали в узде обычных нищих, другие — инвалидов. Вместо протеза мужчина получил несколько медалей и конкретные места, где он вытягивал деньги у сердобольных прохожих. Большую часть выручки забирали хозяева инвалида, оставляя ему только на еду и спиртное.