Ивар Рави - Зеноби

— Хадижа, мы не должны этого делать, это неправильно, — мой голос был настолько хриплым, что я его не сразу узнал. Черт, неужели я так быстро завожусь: сперва Мария, теперь Хадижа. А может, прежняя обладательница этого тела была лесбиянкой? Тогда понятно, почему мужчины у меня не вызывают никакого интереса, а я-то все на свою прежнюю мужскую брутальность списывал.

— Я тебе не нравлюсь? — девушка казалось огорченной, даже губки поджала, совсем как ребенок. Вот уж святая простота! Да еще как нравишься, девочка, даже яйца звенят фантомно.

— Очень нравишься, но ты еще ребенок, кроме того, ты мусульманка, а связь между девушками, как и связь между мужчинами — большой харам в Исламе! Если твой отец заподозрит, тебя изгнать могут из семьи. Перед глазами стояла картина ее изгнанной матери, медленно бредущей с чемоданом в руках по пыльной дороге. Сама Хадижа изгнание матери перенесла довольно легко, больше ранило ее предательство. Несколько раз она поднимала эту тему, но я не хотел ее развивать и разговор прекращался.

— Ну и пусть, тогда мне никто не помешает жить с тобой, — девушка говорила искренне и, кажется, была счастлива лишь от одной мысли о таком исходе.

Нет, так ее не убедить, попробуем по Станиславскому:

— Хадижа, давай не будем торопиться, мы же люди, нам надо еще присмотреться друг к другу. Кроме того, нельзя целоваться там, где нас могут увидеть. Поэтому давай договоримся, что будем соблюдать осторожность и, если нам суждено любить друг друга, мы это поймем со временем, — я очень надеялся, что не спугну девушку, но и не дам ей слишком много надежды.

Чувство возбуждения тем временем отступило, оставив чувство глубокой неудовлетворенности: неприятные ощущения в груди, болевые ощущения внизу живота и полная разбитость. Вот уж не думал, что и у женщин могут «опухать яйца». Эта девушка меня сильно волнует, не думаю, что у меня хватит выдержки быть рядом ней и не сорвать такой прекрасный цветок. Я первым ей повода не давал, эта девушка сама пылает ко мне страстью, судя по ее реакции и словам. Я все-таки не железный, и ничто человеческое мне не чуждо.

Мое самокопание прервала Хадижа:

— Может, сегодня на пробежку вдвоем побежим? — лукаво улыбнулась она, выхватив из всей моей речи лишь словосочетание «любить друг друга».

— Посмотрим, не хотелось бы отказывать девушкам, они все же настроены на пробежку, — начал я, но заметив, как тень набежала на лицо Хадижи, продолжил: — Никого специально звать не буду, если опоздают и не придут, пробежимся вдвоем. На том мы расстались, и я спешно потопал в туалет, чтобы привести себя в чувство. Закрывшись в туалете, начал ласкать себя руками, тело требовало разрядки, а я без секса, в любом его проявлении, практически четыре месяца. Но то ли я не знал, где найти у себя эрогенные зоны, то ли поезд ушел, а перрон остался, но на все мои потуги мое либидо хранило упорное, я бы сказал, партизанское молчание. Так ничего не добившись, с тяжелым сердцем и с не менее тяжелой грудью пришлось ретироваться из санузла восвояси, тем более что шарканье ног за дверью говорило о наличии на улице страждущего.

День пролетел в обычной суете, я уже привык к такому распорядку: до обеда суета, а после полудня время практически останавливалось, становилось тягучим, пока мы не выходили на пробежку. Вот и сейчас, легко поужинав, собрался на пробежку, из головы не выходили слова и действия Хадижи. В принципе, если все по обоюдному согласию, то почему и нет. Я отгонял мысли, но зрительная память снова и снова показывала мне шоколадный сосок девушки, а тактильные ощущения совсем недавно доказывали, что тело мое более чем отзывчиво на ласку.

Первой у моей палатки появилась Хадижа, ее спортивный костюм был не из брендовых, но на ее фигурке смотрелся классно. Мы сидели и болтали, ожидая других девочек, но время шло, а никто не появлялся. Если ждать больше, то пробежка закончится в темноте. Увидев сияющее лицо Хадижи, когда, наконец решив больше не тянуть время, я направился к выходу, понял, что не обошлось без манипуляций этого ангелочка. «Чему быть, того не миновать», — я мысленно произнес эту, ставшую крылатой фразу.

Выйдя за ворота, легким бегом припустил в сторону аэропорта, сопровождаемый моей красавицей арабкой. Аэропортом в полном смысле этого слова трудно было назвать взлетно-посадочную полосу посреди пустыни, здесь не было никаких радиотехнических маяков, диспетчерских кабин и прочих технических служб, и помещений. Это была взлетно-посадочная полоса из асфальта длиной чуть более километра. Единственным зданием на территории полосы была щитовая будка, в которой хранился инвентарь: веники, лопаты, ведра. Если полосу заносило песком, то перед прилетом самолета с гуманитарной помощью силами беженцев полоса приводилась в порядок. Садиться и взлетать с нее можно было только днем, так как никаких навигационных огней не было.