Андрей Воронин - Инструктор. Законопослушные граждане

— Гуреев, ты меня слышишь? — спросил Забродов.

На связи возник некий шумок, потом кряхтение и протяжный вздох, который сменился недоверчивым вопросом:

— Ты это серьезно?

Илларион Забродов недовольно и сухо хмыкнул.

— Серьезней не бывает, Костя, — ответил он Гурееву. — Такими вещами не шутят.

Константин Гуреев шумно вздохнул.

— Извини, брат, не знал… — печально произнес художник, — дела…

— Вот именно, Костяныч, дела, — покачав головой, произнес Забродов. — Я понимаю, когда теряешь ребят на войне, а тут прямо в мирное время…

Константин сокрушенно вздохнул.

— Слушай, а как фамилия ее брата? — поинтересовался художник. — Он, кажется, играл в футбол, если мне не отшибло память?

— Играл… — ответил инструктор. — А что?

— Его фамилия, случайно, не Жевнович? — спросил Константин Гуреев.

Илларион Константинович утвердительно тряхнул седой головой и по-военному ответил:

— Так точно. А что такое?

Художник уклончиво засопел.

— Да был тут кое-какой разговор об этом убийстве, — нехотя произнес Гуреев.

Илларион Константинович, как гончий пес, почуяв, что где-то близко дичь, насторожился:

— И что за разговор, Константин?

Константин Гуреев недовольно и шумно вздохнул.

— Ну, ты, полковник, совсем как маленький, — ответил художник, — это же не телефонный разговор. Если есть интерес, приезжай ко мне в мастерскую, выпьем водочки, покалякаем за жизнь, может, и узнаешь, что-нибудь интересного и новенького по этому поводу.

Забродов кивнул и пообещал:

— Хорошо, Костяныч, я через пару часиков подскочу к тебе.

— Вот это дело, полковник, — весело воскликнул художник, — а то, понимаешь ли, записался то ли в пенсионеры, то ли в монахи или баптисты!

— Ладно, Костяныч, мы еще разберемся, кто баптист, — пообещал приятелю Забродов.

Перебросившись еще парой фраз, друзья распрощались, правда ненадолго, и полковник Забродов, выключив телефон, возвратился на кухню, где притихшие друзья-пропойцы, как только завидели его, тотчас подскочили со своих мест.

— Константинович, — не дав даже и слова сказать Забродову, затараторил Говорков, — мы тут перетерли с мужиками и пришли к выводу, что ты зря кипятишься.

— Возможно, — сказал Забродов, — извините, но мне нужно ехать.

— Ни в коем случае, Илларион, — возразил Говорков и указал на Дмитрия Лопухова, который, насупившись, сидел на табуретке и нервно играл желваками. Ахмет стоял возле окна и искоса посматривал во двор.

— Это почему же, Иосиф Петрович? — устало поинтересовался Забродов, не веря в успех толкового разговора с пьяной троицей.

— Да потому что Митрич кое-что вспомнил, — сказал Говорков.

Илларион Забродов вдруг обратил внимание на то, что бутылка с водкой так и осталась нетронутой, что заставило его на минуту задержаться.

— И что? — усмехнулся Забродов, пристально глядя на Дмитрия Лопухова.

Вместо Митрича заговорил хозяин квартиры.

— Ну пусть он попутал твою машину с другой, — сказал Говорков, — но джип был же! Или ты думаешь, что такая машина только у тебя одного?

— Нет, Петрович, не только у меня, — кивнул Забродов, — но скажу тебе откровенно, что такие машины можно по пальцам пересчитать в Москве.

Иосиф Петрович мотнул своей кудлатой головой, словно бык перед боем.

— Так вот и считай их, — произнес Говорков, — но машина была такая или почти такая!

Илларион Забродов, понимая, что так просто ему от своего соседа не отвертеться, достал из пачки сигарету и, прикурив ее, уселся на стул.

— Ну, допустим… — нехотя согласился он с доводами Говоркова.

Иосиф Петрович снисходительно усмехнулся и тоже закурил сигарету. Быстро затянувшись едким дымом, хозяин квартиры подошел к Забродову.

— Не допустим, товарищ полковник, — возразил Говорков, — а факт! Более того, Митрич запомнил последние цифры номера машины.

Эта новость была существенной, если учесть, что черный джип принадлежал убийцам Виктора Олифиренко, и инструктор заинтересованно посмотрел на Дмитрия Лопухова.

— И какие? — уточнил Забродов.

Дмитрий Лопухов склонил лысую голову набок и равнодушно произнес:

— Полтинник!

Полковник Забродов не сразу понял ответ Лопухова и переспросил:

— Это пятьдесят?

Лопухов махнул рукой и подтвердил:

— Совершенно верно, Константинович. Я чего запомнил; просто когда я посмотрел на американскую пятидесятидолларовую купюру, то посмотрел на машину, и сразу же возникли ассоциации — полста в руках и полтинник на номере.