Александр Тамоников - Огненное побережье [litres]

Колонна из танков и полугусеничных бронетранспортеров продвигалась по мощенной камнем улице с узкими тротуарами, по которым крались пехотинцы. С одной стороны улицы стояли двух- и трехэтажные дома, а с другой пустовали заводские территории. Командиры машин высунулись наружу – все по наставлению. Зрелище было торжественное, как на параде, только оркестр отсутствовал.

Вместо оркестра в середине колонны внезапно раздался грохот подорвавшегося танка, а потом и бронетранспортера. И наступил кромешный ад.

Высунувшихся командиров танков в один момент расстреляли из пулеметов, внеся сумятицу в управление. Ухали гранатометы, закидывая гранатами открытую часть бронетранспортеров. Шла плотная стрельба из окон домов. Пехота залегла, но это ей мало помогло, поэтому бойцы бросились назад, получая пули в спину. Подорванные танки заткнули проезжую часть, остальные крутились на месте, как взбудораженные жуки, не зная, куда податься, а по ним били и били. Экипажи выбирались наружу и бросались вслед за пехотой. Задние машины кое-как развернулись и устремились прочь из города. Колонна бронетехники за короткое время была превращена в металлолом. Бездарно спланированная операция провалилась.

На следующий день было объявлено перемирие. Нужно было забрать мертвецов, для чего создали специальную команду. Павел направился в город вместе с ней на полугусеничном броневике.

Среди вернувшихся бойцов не было Дакана и Давида. Вообще не было понятно, кто теперь командует их бригадой.

Из города вернулось меньше половины машин, и это были те, что шли не в первых рядах.

Дакана Паша нашел возле гусеницы сгоревшего танка. Обугленный труп Давида свисал с люка. Видимо, он выпихнул тело Баруха, а сам вылезти не успел.

Приехали санитарная машина и «труповозка». Павел помог погрузить убитых и раненых.

Со стороны противника не было произведено ни одного выстрела, не наблюдалось ни одного движения, хотя он ни капельки не сомневался, что засаду не сняли.

В лагерь Стрельцов возвращался пешком. «Зачем надо было устраивать спектакль? – думал он по дороге. – Суэц все равно не удержали бы, так зачем надо было туда лезть? Для политической торговли? Чушь собачья! Сторговались, не сторговались, но получили кучу трупов и побитой техники. Народ для них – пушечное мясо, что для тех, что для других. И я тоже мясо – бифштекс, мать твою!.. И канал форсировать смысла не имело. Уж если хотели установить над ним контроль, то надо было хорошо укрепиться на восточном берегу с артиллерийскими позициями, с ПВО, чтобы египтяне не сдули их, как одуванчики, как это случилось в начале войны. А там даже старые толком не восстановили. Ладно, пусть все ползет, куда ползет. Куда-нибудь приползет».

Что ползти уже некуда, Павел узнал, когда вернулся в лагерь. К нему подбежал посыльный и вручил конверт. В конверте лежала бумага, в которой ему сообщали, что его супруга, Элис Стрельцова, «погибла смертью храбрых». Дальше Павел читать не стал. Он постоял с минуту, осмысливая новость, потом сел на землю и затряс головой, обхватив ее руками. Посыльный замялся, потом сообщил:

– Просили передать еще на словах: ваша жена добровольно пошла в ЦАХАЛ в качестве санитарки. В медицинскую палатку попал случайный снаряд. Раненые и весь находившийся там медицинский персонал погибли. Их уже похоронили в братской могиле. От них мало что осталось, и определить, где кто, не имелось возможности.

– Понял, – выдавил из себя Павел. – Иди.

Мысли наползали одна на другую и превращались в невнятное месиво. Он ощутил себя стоящим по грудь в гнилопакостной трясине, его засасывало вглубь. Вот уже по шею, по ноздри, по глаза, дышать нечем. А ведь быстро не умрешь, придется мучиться. «И куда я теперь? Кто я теперь? Гражданство не успел получить… Я гражданин мира?» Павел забрался под танк и застыл ничком, уткнувшись носом в песок.

В бригаду назначили нового командира. Он приказал найти начальника разведки. Павла нашли, но, узнав, в чем дело, оставили в покое. Так он и пролежал всю ночь.

На рассвете он выбрался из-под танка, вскрыл банку тушенки и начал медленно есть с ножа, рассеянно глядя на показавшееся из-за горизонта солнце.

Борис Звягинцев, оставив водителя в машине, поднялся на третий этаж здания, где находился центр управления обороной.