Владимир Удод - Статист

— Ничего у тебя не выйдет, Криницын. Я тебя насквозь вижу: сначала выпьем, потом приставать начнёшь…

— Ха! Размечталась! — с наигранным возмущением воскликнул Роман. — Не дождёшься! Доставай фужеры. Для лучшего усвоения пройденного материала мне нужно немножко взбодриться. Это, конечно, не то прекрасное грузинское вино, но, как говорится, за неимением горничной и дворнику рад.

— Боже, где ты таких пошлостей набрался? Раньше ты таким не был.

Людмила пошла к холодильнику и, доставая ту самую бутылку с недопитым красным вином, сказала:

— Ладно, оставь своё «Москато» в покое, надо допить подарок клиента. Выбросить было жалко, а оставлять в офисе следы преступления ни к чему.

— Люська, ты человек! — Криницын не только словами, но и покачиванием головы выразил свой восторг поступком женщины. — Уважаю. Правильный подход к теме. Ты, оказывается, не только в компьютерах соображаешь. Я тобой горжусь.

— Опять паясничаешь?

— Нисколько! Сейчас я искренен как никогда. И первый мой тост тоже будет искренним: за мою учительницу!

— Подхалим! — ставя на стол бутылку и два фужера, с кривой усмешкой сказала Людмила, хотя нетрудно было заметить, что ей эти слова приятны.

— Зато от чистого сердца, — аккуратно разливая вино, согласился Роман.

Квартиру бывшей супруги Криницын покинул только утром и отправился к себе домой отсыпаться, в душе сочувствуя Людмиле, которая собиралась идти на работу.

Криницын опасался, что его в воскресенье могут отпустить на выходной, и тогда ему не удастся подслушать разговор Гриневского с человеком, которого тот называл Борей. Угадать, что это начальник местной полиции Борис Борисович Ярин, было несложно, также как и то, что предстоящий разговор для босса имеет большое значение. Оставлять устройство включенным на запись и уехать — рискованно. Не было никакой гарантии, что в его отсутствие комнату не обыщут. Теперь, когда он вышел из доверия, это стало вполне вероятным. Но опасения были напрасны — выходной взял начальник службы охраны, оставив Романа за старшего.

В полдень охранник, стоящий на воротах, доложил Криницыну о машине с важным гостем. Тот, в свою очередь, поставил в известность об этом босса.

— Проводи его в мой кабинет, — приказал Гриневский. — И распорядись, пожалуйста, насчёт обеда на две персоны. Пусть подадут как обычно, только в кабинет.

Криницын встретил гостя у входа в особняк со словами:

— Добрый день! Босс приглашает вас в свой кабинет. Я провожу.

Ярин окинул колючим взглядом Романа и вместо ответа только кивнул. Охранник у дверей вежливо попросил гостя оставить оружие на входе. Полковник молча положил свой пистолет в раскрытый перед ним сейф, вмонтированный в стену, и последовал за Криницыным.

Гриневский встретил гостя, выйдя из-за стола и радушно раскинув руки для дружеских объятий. Поприветствовав полковника, как старого друга, он обратился к своему телохранителю:

— Спасибо, Рома! Ты можешь идти. Не забудь распорядиться насчёт обеда.

Роман поспешил выполнить приказание босса и отправился к себе в комнату, чтобы в спокойной обстановке послушать разговор двух заклятых друзей.

Гриневский, предложив гостю присесть, поинтересовался:

— Что будешь пить: коньяк, виски, водку?

— Всё равно. Что себе нальёшь, то и мне, — ответил полковник, погружаясь в мягкое кресло.

— Тогда виски.

Хозяин наполнил бокалы любимым напитком и опустился в соседнее кресло. Начинать разговор о деле, ради которого он пригласил Ярина, Гриневский не торопился.

— Божественный напиток, — произнёс он, делая небольшой глоток. — Трудно сказать, чего я не пробовал в своей жизни, но эта вещь меня покорила с первого раза. Помню, впервые я попробовал виски ещё юношей. Отцу его принёс приятель, побывавший в командировке в капстране. Тогда попасть за занавес считалось крупной удачей. Мой отец был большим человеком, но дальше Болгарии пробраться не смог. На меня, прежде всего, произвели впечатление форма бутылки и красивая этикетка. У нас такие не выпускались. Они с отцом выпили меньше половины. Мама спрятала бутылку в старинный буфет. Вечером я тайком заглянул в него и попробовал. Первое впечатление для непьющего организма было удручающим. Мне почему-то казалось, что напиток должен быть сладким. Вместо этого только обожгло полость рта и запекло в животе. Это было разочарование. Но когда жжение прошло и во рту осталось приятное послевкусие, я не смог удержаться, чтобы не повторить. Потихоньку содержимое этой бутылки я благополучно допил. Не сразу, конечно, за неделю. А чтобы родитель не заметил, закрасил водку чаем и заполнил ею посуду до исходного уровня. Зря старался. Папаша решил выпендриться перед каким-то другом заморским напитком — и тут всё открылось. Друг ни черта не понял, так как раньше ничего подобного не пробовал, а отца провести не удалось. На месяц мне было отказано в карманных деньгах. Если бы не копилка, которую я втихаря тормошил, трудно бы мне пришлось, потому что уже тогда меня волновали девочки и требовались деньги на кино и мороженое.