Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс [СИ]

- Мы не пользуемся! — крикнул Мишин.

- Это — да, — ЕП с довольным видом улыбнулся.

- А второй вариант? — спросил я.

- С ним сложнее. Как бы это лучше объяснить? Ну вот смотрите — есть смена времён года. Механику этого процесса нам, в принципе, объяснили. Но как же всё это сложно и расчётливо устроено — этот точный наклон оси, эта непонятно почему горящая звезда. Да там вообще! Я даже думать в ту сторону боюсь. Там слишком много непознаваемого для моего всё-таки человеческого понимания. Но вот то, насколько правильно то, что есть времена года — тут у меня лично сомнений нет. Особенно у нас в средней полосе они гармонично себя проявляют. В полной мере. Повезло нам.

- Да уж, — мрачно проворчал сидевший сзади меня Киселёв.

Я бы тут тоже поспорил с ЕП. Осточертело уже плескаться в этом ледяном озере каждый день.

- Понимаете? Тоже какая-то детская придумка. Даже смешная. Но опять же — какое невероятное по мастерству воплощение… Вот понимать эту правильность — это и есть второй вариант… Но до него ещё надо дорасти. А чтобы расти — нужно питаться. Так что — за мной.

Пока я вчера ездил к зубному — произошла ещё одна неприятная вещь. Илюха Старцев из нашей пятёрки заболел и слёг в медчасть. Что-то с животом, подробности были неизвестны. Вообще, Илья отличался отменным здоровьем. Всегда с румянцем на щеках, смешливый — хороший парень. Правда, так до сих пор и не раскололся, как в специнтернат попал. Плавал лучше всех, три стиля знал, и даже баттерфляем немножко мог. Виктор Робертович отпустил нас, "Фиалок", после обеда отнести Старому еды и заодно проведать.

Илья лежал, подтянув одеяло двумя руками, будто кто-то пытается его отобрать, и с каким-то, как мне показалось, испугом глядел на нас. Румянец его теперь, наоборот, выглядел нездоровым. Ко лбу прилип тёмный завиток короткой чёлки.

Видно было, короче, что всё не очень хорошо. Я опять подумал про Забеги. Только ведь почувствовал настоящее вдохновение, только надежда появилась — и на тебе. Сначала Мочка меня не понял, а теперь и вот это. Состава у пятёрки нет. И что теперь? Такого за три месяца у нас ещё не было. Как-то так получалось, что даже если кто-то заболевал, то к Забегам всё равно выздоравливал и все наши пятёрки всегда оставались в полном составе. Что же теперь будет? Внезапно я почувствовал стыд. Человеку плохо, а я всё о себе, о своих планчиках.

На вопросы пацанов Илья отвечал будто нехотя. Сказал, что болит живот, что доктор подозревает аппендицит, повезёт скоро в клинику на обследование. О чём ещё спрашивать — было непонятно. Мочка с мрачным видом стоял у двери.

- Ну а что, — после затянувшейся паузы сказал Илья, он перестал держаться за одеяло, но теперь не знал, куда девать руки и беспокойно перекладывал их с места на место. — Может, так и лучше?.. Пропустим Игру — очки не потеряем. Может, на следующую смогу? А если нет — нормально всё равно будет, — он даже будто воодушевился. — Я тут посчитал — если очки не терять, то нам как раз до лета хватит, понимаете? Так что, может оно и к лучшему, а?

- Ну…

Мы переглянулись.

- Нет, ну а что тут сделаешь? — рассудительно заметил Киселёв. — Всё равно ведь теперь… Надо плюсы искать, ты прав.

- Да хрен с ним! — сказал я. — Забудь ты про всё! Главное — выздоравливай. Чтоб всё нормально у тебя было!

Я присел на кровать и осторожно похлопал Илью по угадываемой под одеялом ноге.

Он посмотрел на мою руку, перевёл глаза на лицо, болезненно поморщился, но не стал ни о чём расспрашивать, отвернулся.

- Ну да, — сказал, глядя в окно.

Мы снова замолчали. Надо было идти уже, наверное. Оставить его в покое.

- А ведь врёт он всё!

Вздрогнув, я посмотрел на Мочку. Тот с кривой ухмылкой глядел на Илью. Затем отлепился наконец от дверного косяка и шагнул ближе к кровати. Илья снова ухватился двумя руками за край одеяла.

- Старый, ты же всё врёшь! Вы что, не чувствуете?.. Что? За очочки свои решил попереживать? Сохраниться решил, да?

- Да ты чего?! — я вскочил. — Ты охренел?! Человеку плохо! Да ты!..

Я с возмущением оглянулся, но никто на меня не обращал внимания. Мочка пристально глядел на Илью, а тот не сводил глаз с него. И даже румянец куда-то исчез с его щёк, а губы стали просто серыми.

- Ты не понимаешь, — почти прошептал он. — Это всё слишком серьёзно. Нельзя больше рисковать. Главное — ближайшее время протянуть, потом легче будет.

Его глаза метнулись к закрытой двери и он снова быстро, почти лихорадочно зашептал: