Александр Бушков - Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2

— О, что вы! — Она лучезарно улыбнулась. — Вы до самого конца оставались кабальеро во всех смыслах. А это не с каждым случается. Правда, я не поняла многое из того, что вы говорили, слова-то я понимала, а смысл оставался туманен...

— И что же я такое говорил? — спросил Мазур.

— С какого-то момента вы определенно замкнулись, — улыбнулась Белль. — Положительное впечатление, вы просто замкнулись, чтобы случайно не выдать каких-нибудь тайн. Так и повторили несколько раз, подняв указательный палец: — «О работе ни слова». Но я и не собиралась изведывать у вас никаких тайн...

— Выведывать, — машинально поправил Мазур. — А что я вообще говорил?

— Вы несколько раз повторяли одно и то же, — сказала Белль. — С пьяными людьми это бывает, я знаю на себе, когда перебралась на вечеринке по случаю получения офицерских погон. Вообще-то и сейчас следовало бы, как у вас говорят, умыть...

— Обмыть, — машинально поправил Мазур.

И только теперь обратил внимание на ее погоны: там, кроме двух поперечных полосок — красовалась уже не одна золотистая пятиконечная звездочка, а две. Лейтенант-коммандер, то есть капитан-лейтенант по-нашему. Ну да, военная бюрократия не дремлет. Адъютант адмирала должен находиться в звании не меньше, чем лейтенант-коммандера. Не зря адъютант президента, несмотря на свои тридцать четыре года, носит звание коммодора, то есть капитана первого ранга, а сухопутный и военно-воздушный – полковники.

- Поздравляю, Белль, - сказал Мазур, указав глазами на ее погон. – Так ты и меня скоро обгонишь.

— У нас в военном флоте никогда не было женщин- адмиралов, — грустно сказала Белль. — Боюсь, и мне нарушить традицию не придется... А вот в сухопутных силах есть сразу три женщины-генерала...

— Ну, любые традиции не вечны, — сказал Мазур. — Обмыть, действительно, следовало бы, но, боюсь, день у нас будет насыщенный... Так что же я все- таки говорил?

— Вы несколько раз повторили: «Но ведь все было не зря!» Иногда обращались ко мне словно с вопросом. Я вам поддакивала, — ее глаза смеялись. — Не дискутировать же было с вами в таком виде, к тому же я не представляла, о чем идет речь... Еще вы повторяли: «Они все — у Лунного Бегемота». И снова обращались ко мне за подтверждением. Я старательно подтверждала... — Она спросила с любопытством: — А кто такой лунный бегемот? Никогда о нем не слышала. И почему они все должны быть у лунного бегемота? Вы говорили с таким видом, словно очень на это надеялись. И кто это — все? Если это не секрет, конечно...

— Никакой не секрет, — сказал Мазур. —- Просто рассказывать об этом было бы слишком долго. Будет достаточно времени, расскажу... И это все?

— Нет, — сказала Белль. — Попозже, когда вы уже были очень хорошим, вы взяли гитару и сказали, что хотите петь романсеро. Я охотно согласилась — интересно было послушать русские романсеро. Правда, вы пели только одну песню, зато несколько раз.

— Несколько — это сколько? — спросил Мазур с некоторым смущением.

— Четыре, — сказала Белль.

Хорош, подумал он.

— Я даже запомнила мотив.

— Ну-ка, ну-ка... — сказал Мазур.

Он уже убедился, что музыкальный слух у нее отличный. Белль старательно насвистела мотив так, что Мазур сразу его узнал. Взял так и стоявшую у стола гитару, убедился, что струны не расстроены после вчерашнего окаянства, взял пару аккордов:

Лишь только бой угас,

звучит другой приказ,

и почтальон сойдет с ума,

разыскивая нас.

Нас ждет огонь смертельный,

но все ж бессилен он,

сомненья прочь, уходит в ночь отдельный

десятый наш десантный батальон...

— Вот эта самая — сказала Белль. — Судя по тому, как яростно вы пели, это какое-то военное романсеро?

— Угадала, — сказал Мазур. — Тебе не понравилось?

— Мотив, конечно, бравурный... Только мне хотелось бы когда-нибудь послушать и русское романсеро о любви... Они ведь у вас есть?

— Конечно, — сказал Мазур. — Как только будет свободная минутка, обязательно спою. Что ты смотришь как-то странно?

— Сеньор адмирал... Вы не будете осерчать на меня за то, что я сделала?

— Заранее обещаю, что не буду, — сказал Мазур.

Пока он валялся в отключке, она могла сделать одну-единственную предосудительною вещь: порыться в его секретных бумагах. Вот только ни единой секретной бумажки у него в номере не было.

Потупившись, Белль поведала:

— Когда вы... устали, я помогла вам лечь. Поставила вам минералку и накрыла покрывалом, потом... Потом достала из шкафа запасной комплект белья и застелила себе на этом вот диване. Будильник на телефоне поставила на шесть утра и тихонечко ускользнула. Поехала переодеться в мундир.