Михаил Ахманов - Наследник

- Она еще спит, сынок.

- Ну, так поцелуй ее за меня. Я еще позвоню.

Каргин осторожно опустил трубку и невидящим взглядом уставился в светлое утреннее небо.

Бывают минуты, равные годам, когда человек стремительно взрослеет или стареет, отказывается от прежних мнений и идей, оценивает заново себя и свое место в Мироздании. Краткие мгновения, после которых ты уже не прежний, а иной, и эти перемены иногда пугающи, или радостны, или непонятны, и нужно время, чтобы разобраться, каким ты был и каким стал. Нечто подобное происходило сейчас с Каргиным, что-то рождалось в нем, что-то отмирало, и он, всматриваясь в туранские небеса, пытался сообразить, сколь велики потери и сколь значительны приобретения. "Теперь тебе надо быть вдвойне осторожным", - прошелестел в сознании голос Халлорана - подсказка, которой мудрая старость из века в век смиряет юный пыл.

Кажется, он начинал понимать.

Прежде он не колебался перед боем и твердо знал, что честь дороже жизни. Сейчас ситуация изменилась: сейчас была Кэти и будущий их ребенок, и жизнь Каргина принадлежала им. Точно так же, как жизнь Перфильева - его жене и дочери, и как, наверное, жизни остальных людей, Балабина, Азера, Флинта, Сергеева, достаточно зрелых, чтобы обзавестись потомством и принять за это полную ответственность. Жизнь на одной чаше весов, долг, честь, победа - на другой… Всегда ли эквивалентен обмен, всегда ли нужен? Это оставалось неясным, зависящим от обстоятельств и конкретных целей. Каргин чувствовал, что не может ответить на этот вопрос, и, более того, подозревал, что ответа просто не существует. Такие колебания не означали, что он утратил отвагу и решимость; они лишь были свидетельством того, что он становится старше и мудрее.

Зазвонил телефон, трубка рявкнула голосом Перфильева:

- Спускайся! Шутюр-баад [39] Шутюр-баад - белый верблюд, предназначенный на Востоке для особо уважаемых персон. у подъезда! А в холле - рота пишущей братии!

Каргин сунул за пазуху футлярчик с дарами для президентской супруги, вышел и двинулся к лифту. Василий Балабин и Рудик пристроились за ним, кабинка поползла вниз, дверцы распахнулись.

Холл и правда был переполнен - фотокорреспонденты, телевидение, репортеры с микрофонами, местные газетчики, французы, турки, россияне и даже вроде бы один японец. Разноязыкая скороговорка, вспышки блицев и множество знакомых физиономий. Пробираясь вслед за Балабиным и Рудиком через эту толпу, Каргин приветственно делал ручкой, бросал короткие реплики и ослепительно улыбался. "Аргументы и факты", "Гарем", "Пари матч", "Туран гази", "Туран ватан", мадам Гульбахар из "Туран бишр"… Бак Флетчер, с огромным синяком под глазом, держался за чужими спинами, но тоже тянул микрофон.

- Мистер Керк, два слова… даже одно… вы направляетесь к президенту?

- Да.

- Кто инициатор этой встречи?

- Обе стороны, мадам.

- Главный обсуждаемый вопрос?

- Я уже говорил на пресс-концеренции: экспорт груш из Турана.

- Прошу вас, будьте серьезны!

- Я серьезен, как покойник.

- Будет рассматриваться вопрос о туранской нефти?

- Возможно.

- О туранском никеле?

- Не исключено.

- О меди?

- Медь вашу так! - пробормотал Каргин. - Кому она нужна, эта медь? Весь мир потребляет дешевый металл из Чили!

У самого порога к нему пробился Савельев, спецкор "Известий", и, тяжело отдуваясь, подмигнул:

- Дело касается российской военной техники?

Каргин подмигнул в ответ:

- Никоим образом. Мы собираемся обсудить идею насчет монумента… Помните - большой скала Ак-Пчак у самого лэйк?

Он вышел на улицу, к Перфильеву. У подьезда, прямо на тротуаре, стоял огромный белый "кадиллак" пятиметровой длины, а за ним - джип с хмурыми, разбойного вида крепышами, вооруженными до зубов. Задняя дверца машины была распахнута, и около нее переминался тощий, интеллигентного вида господин в светлой тройке и при галстуке.

- Что-то ты сегодня сияешь, - сказал Перфильев, пристраиваясь сбоку. - Шутюр-баад понравился?

- Что я, президентских тачек не видал? Это личное, личное… Как ты думаешь, колье Марии-Антуанетты Кэти подойдет?

- А! С женой говорил, наобещал подарков! - Лицо Перфильева приняло озабоченное выражение. - Прошку вызволим, я своей тоже что-нибудь куплю… Не привезешь, такое будет!

Господин в светлом поклонился.

- Райхан Ягфаров, советник президента по внешним связям… Я вам звонил, досточтимый ага, и буду вас сопровождать.

Ягфаров Каргину понравился. Лицо у него было тонким, благородным, как на персидских миниатюрах, а в глазах таилась печаль - та, что бывает не от горя, а от мудрости. Он протянул руку и сказал: