Александр Лысев - Т-34. Выход с боем

– «Офицер за пулеметом пострашнее целой роты!» – особо старательно и намеренно громче выводили чины команды. Все знали, что этот куплет посвящался их начальнику.

Подпоручик, строгий и требовательный в любое время, позволял себе чуть улыбнуться, шагая сбоку от колонны. Он погиб в бою, отражая атаку красных, наседавших на их теснимую с трех сторон роту. Раненный, остался один за пулеметом. Приказал остальным отступать, пресек все возражения и добился беспрекословного выполнения своего распоряжения. У многих отходивших солдат тогда на глазах сверкнули слезы. А Епифанов за те два последующих года прошел по степям южных губерний до самой новороссийской эвакуации…

Багряная полоска заката почти полностью утонула в далеких просветах между деревьями. Епифанов посмотрел на часы – пора было будить капитана.

Терцев заступил дежурить за пулеметом на броне, когда уже смеркалось. Было слышно, как возится и скрипит сиденьями внизу Епифанов, устраиваясь на ночлег. Затем все быстро затихло. Капитан осторожно спустился на землю, обошел вокруг танка. Снова забрался наверх, прислонился спиной к башне. Подумал о Ветлугине – будем надеяться, что с ним все хорошо. Сам не зная отчего, достал из нагрудного кармана гимнастерки крестик. Подержал его на раскрытой ладони и зажал в кулаке.

История с крестами происходила из 1943 года. Тогда к ним в батальон пришел с очередным пополнением молодой, только из училища, младший лейтенант Коля Горчаков. Скромный парень с застенчивыми манерами, казалось, не особо подходил для должности командира танка. Стоял август, шли тяжелые бои на харьковском направлении. Советская 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова столкнулась с элитными панцер-гренадерскими дивизиями СС «Дас Райх» и «Тотенкопф». Впрочем, тоже весьма потрепанными после Курской битвы. Это, однако, не помешало им под Богодуховым нанести ряд чувствительных контрударов войскам Степного фронта. У Терцева до сих пор стояло в памяти огромное, выше человеческого роста, поле подсолнухов. Подминая их гусеницами, танки двигались вперед. А на краю этого поля их встретила вражеская засада – «пантеры», «тигры», «фердинанды» и расставленные между ними 88-миллиметровые зенитные орудия. Черный от копоти, в прожженном комбинезоне, Терцев тогда чудом пешком выбрался с этого поля обратно. Где-то за спиной в общем хаосе чадных костров осталась догорать и его «тридцатьчетверка».

В то лето танки с обеих сторон горели, как свечки. За жизни танкистов никто не дал бы и ломаного гроша. Потери в машинах и экипажах были огромными. Хоть Харьков и удалось взять 23 августа, окружить противника, как это задумывалось, не получилось – части оборонявшего город XI армейского корпуса вермахта благополучно отступили на запад. По итогам Белгородско-Харьковской наступательной операции к началу сентября 1943 года от их целой танковой армии осталась всего лишь сводная бригада. Только к середине осени армия была снова приведена в боеспособное состояние. Командующий Степным фронтом генерал Конев остался тогда крайне недоволен действиями Ротмистрова. Оно и немудрено – только в августовских боях на этом направлении советскими войсками было потеряно около двух тысяч танков.

Коля Горчаков в августовских боях выжил. За месяц два раза горел, сменил в общей сложности три экипажа. Уцелевшие один из десяти после первого боя училищные мальчишки-лейтенанты набирались боевого опыта быстро. При этом Коля оставался таким же скромным и застенчивым, как и в день своего появления в батальоне. Терцев не знал, как так получилось, что Горчаков был назначен комсоргом батальона. К своим дополнительным обязанностям младший лейтенант Горчаков относился очень добросовестно. Можно сказать, с душой. Вечерами в минуты затишья сам обходил смертельно уставшие экипажи, вповалку валявшиеся прямо на земле рядом со своими машинами после окончания всех работ. Находил слова ободрения, а еще утешения, что ли. Да, пожалуй, именно так – утешения. Терцев за свою советскую жизнь отродясь не видал таких собраний. Они проходили без шаблонных статей из газетных передовиц. Для каждого Коля находил нужные слова – о доме, о семье, о товарищах. И конечно, о Родине, о родной земле. О том, кто мы, откуда и зачем на ней. Получалось это на удивление не казенно и искренне. Много рассказывал из истории – причем давней, даже былинной. Знал ее прекрасно и умел донести до солдат в понятной им форме. Его слушали с неподдельным интересом, к нему тянулись. Просто удивительно, что на такое оказался способен совсем молодой парень. И откуда только Коля находил силы – ведь и сам тоже уставал смертельно, тянул фронтовую лямку наравне со всеми.