Александр Лысев - Т-34. Выход с боем

А вот дальше нашла коса на камень, как говорится. Не имея никаких технических преимуществ и вдвое уступая им числом, русские танки предприняли дерзкую по своей стремительности атаку. Конечно, все это ожидалось, но не в таком действительно великолепном со стороны неприятеля исполнении. Схватка получилась жестокая. И хоть поле боя в конечном итоге осталось за немцами, но, если можно так выразиться, по очкам они вчера проиграли. Более того, одному русскому танку, похоже, удалось уйти. Он, конечно, получил попадания и даже, быть может, сгорел за косогором вне зоны их видимости. Проверять это не было ни времени, ни возможности. Но такого мастерского вождения и маневрирования под огнем Штиглер не встречал, пожалуй, за всю войну. А повоевать ему пришлось изрядно – и в Европе, и в Африке, и в России…

Водитель выбрался наружу с разводным ключом в руке и, завидев командира, вытянулся по стойке «смирно».

– Mach weiter, Rudi [3], – бросил ему Штиглер, махнув рукой.

Тот утер ладонью перепачканное лицо и, кивнув, снова нырнул в люк.

«Н-да, на такое вождение, возможно, не способен даже Руди», – подумал Штиглер, шагая обратно в сторону хаты.

Хотя, впрочем, что за чепуха! Они были лучшими, лучшими и останутся. Просто иногда в правилах бывают исключения. Вот он и хотел сегодня посмотреть на это, безусловно, исключение в лице пленного советского капитана, командовавшего в том бою. Спору нет – достойный противник. В принципе, Штиглер не особо нуждался в какой бы то ни было информации от него. Просто хотел именно посмотреть. Из профессионального интереса. И не остался разочарованным. Он испытывал уважение к этому русскому танкисту, в том числе и за то, как он держался на допросе. Но в конечном итоге гауптман был доволен и собой – ведь победу все-таки одержали именно они…

«Достаточно лирики!» – мысленно строго оборвал сам себя Штиглер, поднимаясь на крыльцо и берясь за дверную ручку.

Он вошел в хату. Там его ожидал посыльный мотоциклист, только что прибывший из штаба. Щелкнув каблуками и вытянувшись перед офицером, посыльный доложил о своем прибытии по всей форме. После чего протянул запечатанный конверт. Отпустив посыльного, гауптман стянул перчатки, по привычке бросил на стол ремень с кобурой. Присев на лавку, распечатал пакет и погрузился в чтение. Это был приказ о прорыве из окружения…

– Есть чего пожрать?

К Ветлугину подполз на четвереньках солдатик в шинели с оторванным хлястиком и ватных штанах, настойчиво потеребил сержанта за рукав. Тот протянул солдатику черную корку хлеба. Ухватив хлеб, так же быстро боец отполз по соломе в свой угол. Засунул корку в рот и прикрыл его обеими руками…

До вечера было относительно спокойно. А с наступлением сумерек за стеной явно началось какое-то движение. Впрочем, весьма осторожное. Проскрипели туда и обратно быстрые шаги множества ног за дверью сарая, бряцнуло оружие. Кому-то приглушенно бросили короткое недовольное замечание. Опытным ухом Терцев привычно уловил гул пришедших в движение танков где-то вдалеке. Но даже ворчание двигателей, казалось, было вкрадчивым и тихим. Было слышно, как невдалеке от сарая, скрипнув тормозами, остановился грузовик. Тусклый свет замаскированных фар мазнул по закрытым воротам, едва пробившись сквозь щели внутрь, и тут же исчез. Двигатель, однако, не выключали. Приглушенно стукнул откинутый борт кузова. Ветлугин приник к дверной щели. Позвякивая амуницией, немецкие пехотинцы быстро и сноровисто залезали в машину.

– Ну что там? – тревожно окликнули Ветлугина из темной и промозглой глубины сарая.

– Уезжают, – не поворачивая головы, ответил сержант.

Через пару минут снова хлопнул деревянный борт. Было слышно, как машина уходила по хрустящему насту. Снаружи стало тихо и совсем темно. Минут десять в сарае царило напряженное молчание, нарушавшееся лишь тревожным сиплым дыханием полутора десятков человек.

– Братцы, может, про нас забыли? – с опаской и надеждой одновременно негромко проговорил кто-то наконец.

– А что, верно! – поддержал разведчик в грязном балахонистом маскхалате. – Им самим бы ноги унести…

– Посмотрим, – проговорил из своего угла раненый майор-артиллерист.

Терцев встретился с ним взглядом, потер пальцами начавший зарастать щетиной подбородок и поплотнее запахнул ватник.

Про них не забыли. Снаружи у сарая снова скрипнули тормоза. Лязгнул отпираемый засов. В открытом дверном проеме возникла фигура с карманным фонариком в руках. Вошедший немец в длиннополой шинели и надетой поверх шерстяного подшлемника пилотке быстро посветил по всем углам. Сделал взмах кистью: