Евгений Сухов: Запад в огне

Впереди, вытянувшись в узкие длинные улицы, стояли хаты. За ними возвышался такой же темный лес. Здесь его никто не достанет. Переодеться, переобуться, прикинуться обычным крестьянином, затеряться среди массы народа, и можно топать дальше, благо, что имеются другие документы.

На перекрестке показался долговязый белобрысый мальчонка лет тринадцати, он с интересом смотрел на вышедшего из леса Теркула. Человека, вышедшего из леса и одетого в форму офицера Красной армии, признавать за своего не спешил — смотрел цепко и весьма подозрительно. Неподалеку от него стоял такой же долговязый малец. Достаточно первому крикнуть об опасности, как сигнал тревоги побежит по цепочке до пункта связи, и, прежде чем он подойдет к первым избам, о нем уже узнает командир взвода украинских националистов. Но о его появлении в селе не должен знать никто, даже самые проверенные. Довериться сейчас кому-то — большая роскошь! Нужно войти в село невидимым и так же неузнанным исчезнуть.

Парень уже повернулся, чтобы просигналить другому наблюдателю о приближении чужака, но Теркул, надрывая легкие, прокричал:

— Слава Украине!!

Паренек повернулся к нему и охотно ответил:

— Героям слава!

Голос его оказался сильным и очень звонким. Убегать он передумал и терпеливо дожидался, когда к нему приблизится незнакомец. В глазах светилось нечто похожее на любопытство.

— Как тебя зовут?

— Януш.

— Фамилия?

— Протосовский.

Вытащив из кармана «Бронзовый крест УПА», Теркул протянул его мальцу:

— Бери, заслужил… Припрячь его до лучших времен. Когда-нибудь этот крест ты будешь носить с гордостью. Обо мне никому ни слова, так надо.

Малец осторожно забрал неожиданную награду. Не каждый из повстанцев может медали раздаривать, значит, в УПА он большой чин. А кто таков, спрашивать не принято. Захотел бы, так сам сказал.

— Спасибо, пан.

— Демьяна Сурдла знаешь? В Красных Буграх он живет.

— Кто же его не знает? — удивился хлопец. — Добрый пан, богатый.

— Давай беги к нему, пусть меня заберет. Скажешь, что Коршак пришел. И более никому ни слова!

— Сделаю все как нужно, пан, — сказал малец и побежал по дороге.

— Постой! — крикнул Теркул. Паренек остановился и выжидательно посмотрел на незнакомца. — Хата здесь пустая есть, чтобы никто меня не заприметил?

— А вот эта, вторая с краю, — показал он на крепкую мазанку, утопавшую в яблоневом саду. — Там никого нет.

— Чья это?

— Наша. Батя с маткой и братьями в поле будут до самого вечера… Правда, двоюродная сестра должна подойти, она за сыром к свояку пошла в соседнее село.

— Хорошо… Я до вечера уйду. Не потревожу. Обо мне никому ни слова!

— Понимаю, пан, что я, маленький, что ли.

Теркул осторожно ступил в хату. Горница обыкновенная, светлая и простая, без особых излишеств. В углу стояла резная кровать, в изголовье три по-душки с вышитыми наволочками, над ней, закрепленная к балке, висела выдолбленная из единого куска дерева люлька. К стене приперт небольшой стол с белой скатертью, на стенах — фотографии.

Неожиданно дверь отворилась, и в комнату вошла молодая девушка; повязанный платок скрывал лоб и шею, руки стыдливо спрятаны за спиной. Где-то Коршак ее встречал, причем не так давно, вот только никак не мог вспомнить, при каких именно обстоятельствах.

— Послушай, кажется, мы с тобой где-то встречались.

— Встречались, — тихо произнесла девушка и убрала руки из-за спины.

В правой ладони у нее оказался револьвер, ствол которого смотрел точно ему в грудь. Теркул мгновенно вспомнил подробности того рокового дня: мольбы о пощаде, кровь, изуродованные тела — и побледнел. Проглотив ком, подступивший к горлу, негромко спросил:

— Как тебя звать?

— Валентина.

— Послушай, Валентина… Положи пистолет.

— Ты убил моих родителей!

— Я тебе сейчас все объясню, — шагнул Коршак вперед. — Ты неправильно поняла, было совсем по-другому. — Еще один небольшой шажок. — Мы разберемся с этим делом пообстоятельнее, будет следствие, вот увидишь, виновные будут наказаны.

Крепко сжимая пистолет в руке, Валентина безбоязненно наблюдала за его приближением. Голос у Коршака был вкрадчивый, он буквально завораживал, подчинял себе, связывал по рукам и ногам.

— Стояти, пан! — громко выкрикнула девушка, заставив Теркула остановиться. — Теперь я понимаю, как ты людей убиваешь. Они тебе верят, а ты их обманываешь.

— Послушай… — сделал Коршак еще один шаг вперед.