Евгений Сухов - Запад в огне

Диверсант опустился на поваленное дерево, с облегчением вздохнул и, вытянув вперед покалеченную ногу, стал массировать ее пальцами.

— Мне тебя поторопить? — сурово спросил капитан.

— Щас я! — Диверсант провел заскорузлым пальцем по разложенной карте, и пожелтевший от табака ноготь остановился подле небольшого оврага: — Вот здесь! Туточки хутерец небольшой, с пяток хат… Он здесь и остався.

— Сорок шестой квадрат, товарищ капитан, — подсказал стоявший рядом Григоренко.

— У кого он остановился?

— Там якись родичи живут, а кто именно, не ведаю.

— Когда ты с ним должен встретиться?

— Ближе до вечера.

— Значит, он там?

— А где ж ему быти?

— Твоя настоящая фамилия, имя?

— Городецкий Евдоким Сидорович.

— Кто же это тебя, инвалида, в советский тыл забросил? У немцев вся мразь, что ли, повывелась, теперь они безногих стали к нам забрасывать?

— Народу у них богато, — уныло ответил Городецкий, — тильки они ведь считают, что на инвалида никто внимания не обратит.

Расчет немцев был верен: кому в голову может прийти, что под личиной инвалида войны скрывается вражеский лазутчик? Возможно, Романцев и сам бы не обратил на него внимания, если бы не показное добродушие, с которым тот поглядывал на «смершевцев». Сработало чутье и оперативный опыт.

— А если бы ногу сломал?

— Были тренировки. Виходило… А же тильки раз на раз не доводится. Як би зломав, аже не знаю, что робив бы…

— Как стал служить немцам?

— Когда немец к Киеву попер, нас в ополчение призвали. Одно ружье на пять людин било… Немцы даже с нами воевать не стали. Лупанули пару раз над головой из танков, ну, мы и потекали. А когда через лес пишли до хаты, мой сосед на мину наступил. Его сразу в шмотки порвало, а мени вот ногу осколком посекло. До дороги едва добрался, а там добрые людины помогли. Нога нарывать стала, жар у меня был. Вот жинка перетягнула меня на телегу и в немецкий госпиталь отвезла. Ну, а там мне ногу видрубали. — Инвалид посмурнел. От прежнего добродушия не осталось и следа.

— Что было дальше? — спросил Тимофей, натолкнувшись на взгляд много повидавшего человека.

— Зробив протез. Без ноги какой я работник? Все одно, в хозяйстве от меня толку небогато. А тут в госпитале конюх знадобился. Ну, я и прибився. Платили трохи.

— Прибился, значит, говоришь… А как в немецкой разведке стал служить?

Городецкий глубоко выдохнул, демонстрируя тяжкое переживание.

— Коня я как-то запрягав, а тут ко мне немецкий офицер подходит и запитав: «Гроши хорошие заработать хочешь?» А как же? Хто же не хоче? Согласился. А он сказав, что я должен учиться в немецькой развидовольной школе. Ну, я и пишов.

— Где именно находится эта школа?

— В Польше, Кринице. В двадцати километрах от Кракова. Через неделю направили в проверочный лагерь в Кирхгайм, а затем в зонденлагерь в Кельцы.

— Сколько раз тебя забрасывали в советский тыл? — спросил Романцев, буквально прожигая лицо диверсанта строгим взглядом.

Возникла всего-то коротенькая заминка, сказавшая о многом. Губы диверсанта вновь разлепились в добродушную улыбку. Теперь перед ним вновь сидел добряк, желавший заработать гроши.

— Перший раз я, — убежденно произнес инвалид. — Хотел сразу здаватися, так вы меня перехватили.

— Первый раз, значит, — хмыкнул капитан. — Подняли эту безногую гадину и в машину! — распорядился он. — Я с ним позже погутарю, поосновательнее. Темнить он мне тут надумал.

— А ну, пошел! — подтолкнул прикладом замешкавшегося диверсанта веснушчатый боец.

— Ты уж меня не шибко торопи, — взмолился инвалид. — Ноги отсидел, все мурашками изошло, мне до вас не успети.

— Поразговаривай у меня еще!

Сопровождаемый двумя автоматчиками, диверсант-инвалид скрылся за деревьями, негромко охая. Некоторое время потрескивали под ногами сучья, а потом все звуки растворились в порывистом шуме леса.

— Радист здесь?

— Так точно, товарищ капитан, здесь! — мгновенно отозвался старший лейтенант и громко позвал бойца с модифицированной радиостанцией, подвешенной на спине. Хорошая вещь, надежная, телефонно-телеграфная с автоматическим питанием. Тимофей испытывал почти нежность к этой радиостанции, ее металлические радиоузлы спасли ему жизнь, когда он однажды переносил рацию: разорвавшаяся мина приняла на себя все осколки.

Подошел невысокого роста белобрысый боец с бесцветными, как у альбиноса, ресницами. Взгляд у него наивный и доверчивый, почти детский. Редко, но в боевых частях встречаются и такие хлопцы. Неожиданно широко, как старому знакомому, радист улыбнулся.